Неудавшаяся месть. (теперь вычитано)

[ВсЕяДнОе]

писать было не лень, а выложить правленый вариант уже больше месяца никак. поэтому спасибо Rianel не только за правку и поддержку, но и за пинки, хотя допинать меня до полного совершенства у ней ног не хватило.
но теперь-то все тут, и одним текстом!!
народ, это все та же Месть, просто причесанная и отлизанная, как котенок у приличной кошки. кто читал - я вас предупреждаю.

итак,
Автор: indiscriminate
Бета: Rianel, за что ей огромное спасибо!
Пэйринг: М/М (и неоднократно)
Жанр: фэнтези, приключения
Рейтинг:NC-17
Размер: maxy
Статус: finished
Описание: условное средневековье, мир - тот же, что и в Шнурочке для волос (indiscriminate.diary.ru/p188501916.htm ), но парой лет позже. Подавление мятежа в завершающей стадии, офицер королевских войск стремится отомстить за убийство младшего брата и у него есть все возможности для мести. А вот радости от этого почему-то нет.
текст в комментах. трек - для иллюстрации :-)


Прослушать или скачать Hurts Silver Lining бесплатно на Простоплеер

@темы: а тут мои монстры))

Comments

[ВсЕяДнОе]

В темноте шатра было душно от запаха ароматного масла, пота и семени. Растрепанные белокурые локоны личного адъютанта принца Вильтена, слипшиеся от пота, раскинулись по покрывалу, темные волосы Кипреано раскачивались назад-вперед, изредка касаясь тела адъютанта, когда любовник особенно сильно склонялся над ним.
- Ох, Кипрео, - простонал еле слышно блондин, - когда ты уже... меня ты уже досуха выжал...
Это подстегнуло Кипреано - он толкнулся в разгоряченное тело последний раз и повалился сверху, вздрагивая от наслаждения...
- ...а этот твой друг, Эстанис, он ревновать не будет? - томно спросил отдышавшийся адъютант, наконец-то уронив длинные ноги на постель.
- Если мальчишку получит - точно не будет, - лениво откликнулся Кипреано, умалчивая, что Эстан не ревнует его вообще. Пусть еще блондинчик перед принцем похлопочет, это полезно...
Друзьям надо помогать.

Пятью днями ранее.
Замок Вирийон сдался слишком быстро. Куда быстрее, чем предполагали два молодых приятеля-офицера, руководивших осадой. И, говоря правду, быстрее, чем хотел Кипреано лэ Нагастиаль. Он втайне рассчитывал, что проклятые Вирийоны покочевряжатся подольше, и тогда его собственная месть окажется малозаметной среди того, что будут творить солдаты, озлобленные долгой осадой. Второй из офицеров, флегматичный и уравновешенный Эстанис лэ Тиммерлен, должно быть и не подозревал, почему его друг так упрямо стремился гоняться за мятежниками именно в этих глухих лесах, где местные способны прятаться в пуще, как зверье, а обитатели замков мрачны, злобны и почти так же одичали, как их подданные.
А Кипреано стремился захватить непременно этот замок, взять за горло это поганое семейство, отомстить за то, что произошло с его братом. И так, чтобы месть не уступила преступлению. Конечно, он знал, что в гибели и мучениях братишки Дарти виноват конкретный представитель этого рода, да и тот ныне по лесам скрывается. Риккар Вирийон - мятежник из мятежников, ему не жаль ни семьи, ни родового гнезда, прячется со своей свитой где-то в лесах, а вот его женатый старший брат угодил в руки королевских карательных войск вместе с замком, а также со всеми чадами и домочадцами. Вот они и поплатятся, а уж потом пусть семья Вирийон благодарит Риккара за это. Не могут они не знать о его делишках и о том, за что мстит им Нагастиаль.
Но замок сдался, и резня отменяется. Свои же солдаты не поймут - условия соблюдать надо, иначе в следующий раз вместо легкой добычи получишь изматывающую бойню.
А жаль.
Ярла Вирийона с семьей и приближенными собрали в главном зале замка, длинном и унылом на вид. Они сбились в небольшую толпу, окруженные королевскими солдатами (точнее, солдатами Нагастиаля и Тиммерлена), и все еще пытались изображать высокомерие. Глава семьи, ярл Крафт Вирийон, немолодой, с обрюзгшим лицом и легкой проседью в темных волосах, сидел в услужливо подставленном слугами кресле, остальные окружили его, как звери - вожака стаи.
- Мы выполнили ваши требования! - голос у ярла был пронзительный то ли от природы, то ли от злости. - Мы полностью раскаиваемся в содеянном и готовы выплатить контрибуцию, мы...
Кипреано лэ Нагастиаль ухмылялся молча, как несытый вампир. Контрибуция? Да они и так возьмут все, что сочтут нужным, пусть потом ярл едет в столицу жаловаться - кому поверят: мятежнику или верным королевской власти офицерам? Они возьмут все, отряд получит возможность набить котомки трофеями, и можно потребовать еще кое-что. Точнее - заложника. Законное дело. Вот на нем Кипреано и отыграется. Жаль только у ненавистного Риккара детей признанных нет, а на внебрачных ему точно плевать. Придется взять его племянника, их тут даже несколько. Было б правильнее ярла забрать, только это не получится - главу рода в заложники не берут.
Жена и сыновья ярла стояли к отцову креслу ближе всех. Пока Эстанис лэ Тиммерлен вытрясал из крикливого владельца замка душу и контрибуцию в полном размере, Кипреано рассматривал щенков. Бледные от страха, смуглые, с черными волосами; старший уже совсем вырос, вряд ли сильно еще вытянется, второму лет двенадцать-тринадцать, младший совсем сосунок.
Вот старшего он и заберет. Наследничка. Папашина злость и мамашины слезы не помогут.
«Переговоры» стремительно подходили к концу. Ярл все пытался выторговать побольше уступок для себя и своих людей, но Тиммерлен даже не удостаивал вниманием его доводы. Отряд профессиональных вояк под рукой - аргумент непререкаемый, а мягкосердечие друг Эстанис оставил в мирной жизни, далеко за пределами этих мрачных лесов.
Без нужды они и раньше не лютовали, но сейчас не тот случай. Наступила пора сказать и о самом важном... Кипреано, просидевший почти все время молча, поднял руку, требуя внимания, и ярл заткнулся.
- Все, что сказал мой друг, даже и оспаривать не стоит, - жестко произнес Кипреано, - опасно для здоровья. Объяснить, почему? Отлично, ярл, вы мне показались человеком неглупым. Я выскажу лишь одно дополнение к его условиям. Мы увезем отсюда одного из ваших сыновей. Деньги и продовольствие - дело наживное, но вот отъезд сына вам послужит уроком. Если не послужит - потеряете и остальных. Хотите возразить? Подумайте, чем оплатите свой отказ.
Вот тут-то ярла и его супругу пробрало. Они замерли, как истуканы, уставившись на Нагастиаля, как будто только сейчас заметили. Затем женщина сгребла двух младших мальчишек и притиснула к себе так, что кто-то из них вскрикнул.
- Старшего, - обронил Кипреано. - Вернется ли он - обещать не стану, но если не проявите благоразумие, как подобает верноподданным Его Величества, то я могу прислать вам в подарок уши и яйца вашего сынка. Или его кожу - отдельно от него. Как фантазия подскажет, но целиком точно не получите.
Женщина глянула коротко на мужа и обоих офицеров. Кипреано удивило странное выражение, вспыхнувшее в ее глазах, темно-карих, как и у мужа, но она промолчала, а супруг прокашлялся и обронил:
- Ясно. Что ж, требование понятное. Законное, можно сказать. Надеюсь, и вы по закону с ним-то.... С сынком нашим...
- А закон нынче - война, - процедил Кипреано, - и не мы ее начали. Иди-ка сюда, - он кивнул замершему у отцовского кресла парню. Но тот так и стоял столбом, пока ярл сам не поднялся и не повел его к Нагастиалю, взяв за плечи. Смотри-ка, даже почти не спорили, надо же...
Неужели прониклись?
- Подводы чтобы приготовили лучшие, - прибавил он, уже ухватив заложника повыше локтя. - И лошадей. Если с ними что случится недалеко от ваших мест - вернемся, и за каждую поломанную подкову или треснувшую ось рассчитаетесь золотом по весу.
- Так вы ж уже и так все забираете, - заныл ярл,- какое золото?
- Найдете, - безразлично откликнулся Нагастиаль и вышел, уводя с собой добычу.
Они заняли для себя не гостевые комнаты и даже не покои владельца замка, а просторный павильон в саду, который легко окружить часовыми. Туда велено было доставить гору спальных принадлежностей и посуды, а уж вино и мясо победители выбирали на свой вкус. К юному заложнику родственников подпускать больше не собирались, только слуга принес охапку одежды. Кипреано велел проверить тряпки и, если все окажется в порядке, без подвоха, отдать мальчишке. Всю охапку внесли в кладовую, где он был заперт, и кинули на пол.
- Сидит, глазеет, - ухмыльнулся солдат, занесший вещи, - даже не встал взять-то. И миска стоит нетронутая.
Кипреано пожал плечами, проследил, как часовой занимает пост у двери, и отправился ужинать в компании Эстаниса и лейтенантов. Ужин был шумным и долгим, почти до рассвета.
На следующий день, полечив похмелье завтраком и стаканом легкого вина, он навестил кладовку и попутно ее обитателя. Тот уже обосновался на низком ларе, подстелив под себя что-то из одежды, и сидел, ссутулившись, глядя мимо двери, куда-то в стену. Пустая миска стояла на полу возле кувшина с водой.
- Как зовут? - спросил Кипреано, проходя мимо мальчишки к висящим у стены окорокам. На самом деле он знал имя - он их всех помнил. И ненавидел. Спросил просто так - молчать терпения не было. Хотелось не вопросы задавать, а скрутить и увидеть ужас в глазах. Да еще не его бы...
Но кто нужен - до того не дотянуться. Ничего, пока возьмем, что есть.
- Саенхольд, - откликнулся пленник. Он посмотрел на вошедшего мужчину исподлобья, пытаясь показать безразличие, но получалось плохо. Он боялся. От обуревавших его чувств он стал казаться еще красивее. Ноздри вздрагивали, под тонкой кожей щек двигались желваки, даже нахмуренные брови делали юное лицо выразительнее и четче. Хорош. Так даже приятнее.
Кипреано подошел к ларю - мальчишка напрягся, но уворачиваться не стал, позволив взять себя за подбородок и приподнять лицо. Кипреано минуту смотрел в глаза цвета грозового неба, оттененные по-детски длинными ресницами, медленно, почти ласково провел пальцами вверх по щеке, по виску, выше. Затем резко прочертил пятерней вниз по глазам и губам, наверняка причинив боль, развернулся и ушел.
Не сегодня. Не здесь. Еще будет время.
А за окороком он потом все равно прислал слугу.

[ВсЕяДнОе]

Отряд готовился в обратный путь. К вечеру все было собрано, включая гору конфискованного оружия и доспехов, уложено в подводы, рассовано по котомкам и ранцам, а самое ценное зашито в пояса и жилеты. Ярл подписал обязательство уплатить штрафы, поклялся в верноподданнических чувствах, заверил, что брату-мятежнику помогать не станет и прочее, и прочее. Осведомился о Саенхольде - что с ним-то будет? Ведь семья Вирийон теперь совершенно лояльна к королевской власти, нельзя ли им повидаться с сыном? Кипреано хотел было ответить отказом, но вместо этого предложил встречу в его присутствии. И чтобы близко друг к другу не подходили.
Ярл сразу увял, но отказываться не стал, старательно пряча разочарование. Кипреано ощутил мимолетное удивление - чем ярл недоволен-то? Повидаться в его присутствии лучше, чем совсем никак. О чем им теперь секретничать?
Свидание отца и сына протекало чинно, с проявлением приличествующей мужчинам сдержанной скорби. Ладно, мальчишка, возможно, не понимает до конца, что его выбросили из лодки на поживу акулам, но отцу-то все должно быть ясно. Однако кроме высокопарных сожалений по поводу разлуки и советов вести себя достойно, ярл ничего не высказал. И лишь после его ухода, когда Саенхольд отвернулся и едва не заплакал, Кипреано сообразил, что супруга ярла не явилась вообще. Должно быть, это так расстроило щенка.

Утром, по не растаявшему еще ночному туману, отряд двинулся в путь - в сторону Степи, где предстояло соединиться с армией принца Вильтена.
Кипреано велел найти длинную крепкую бечеву и привязать заложника за пояс к одной из подвод. Пусть идет рядом, при необходимости сядет в подводу. Присматривать за ним отрядили здоровенного рябого капрала, который тянул лямку воинской службы уже не первый десяток лет, и, как пленных конвоировать, знал не с чужих слов.
Несмотря на рань, посмотреть на их отъезд собралась целая толпа во главе с самим ярлом, и Кипреано очень захотелось привязать бечеву щенку на горло - пусть полюбуются, твари. Но тащить парня за шею рискованно, упадет - удавится или шею свернет. Зачем тогда его вообще брать?
С лейтенантами увязалась молодая бабенка из поместья Вирийонов, с синяком на пол-лица, слишком отважная, чтоб можно было верить в ее скромное поведение. Звероватого вида мужик порывался вытащить ее из теплой компании, но после того как ему показали палаш длиной с его ногу, скривился и ушел. Остальные стояли молча, даже меж собой, кажется, не шептались. Молчите - целее будете...
Отряд двигался не слишком быстро - равняться приходилось на скорость груженых подвод, да и многие из пеших солдат шагали хоть бодро, но тяжеленько. Зря, что ли, брали замок мятежников? Где еще трофеями разжиться, как не здесь?
Эстанис лэ Тиммерлен ехал, как обычно, поблизости, иногда догоняя голову отряда, иногда навещая последних. По большей части молчал, иногда посматривал на Кипреано, но вопросов не задавал. А Кипреано ждал вечернего привала. Он и усталости не ощущал, предвкушая ночь. Где-то позади, рядом с обозной подводой, шагал тот, кто сегодня даст ему долгожданное облегчение.
Раз он оглянулся на взрыв хохота и успел увидеть, как черноволосая тонкая фигура соскакивает с подводы. На соседней подводе горделиво красовалась лейтенантская подружка, она спрыгивать не собиралась.

В детстве с братишкой Дарти - Редьяртом - Кипреано особо близок не был. Какая может быть близость, когда тебе пятнадцать, а ему - пять, когда ты взрослый, а его сопровождает нянька. В шестнадцать старший добился разрешения поступить на службу и несколько долгих лет домой не появлялся.
Все изменилось, когда семья перебралась в имение вблизи от столицы. Приехав к родным, он встретил вместо бестолкового малыша красивого подростка, восхищенного приездом старшего брата - столичного щеголя, курьера Канцелярии, отважного путешественника. Дарти сам себя записал ему в сопровождающие, мотался по поручениям не хуже вышколенного ординарца и, что совсем подросткам несвойственно, по первому приказу отставал, не мешая Кипреано развлекаться на взрослый лад. Если привести братишку на дружескую пьянку Кипреано еще мог, то на интимное свидание брать его было бы странно.
Тогда Кипреано сам не заметил, как сильно привязался к Дарти - сообразительному, расторопному и жизнерадостному. К брату. Понял лишь, когда потерял.

На ночлег они остановились не как обычно, по темноте, а сразу после заката. Место было удачное - возвышенность, опушка, большая прогалина и внизу ручей вместо мрачного леса и сырых низин у речки. По случаю теплой погоды шатры поставили лишь офицерам. От тех шатров, где разместились лейтенанты, уже слышался кокетливый визг красотки с синяком. Остальные привычно устроились на земле подальше от костров - греться пока никого не тянуло; комарье тоже не досаждало. К кострам приближались главным образом проверить, когда каша-то доварится.
Ухмыляющийся капрал Берто привел Саенхольда к шатру и почтительно спросил, куда его девать. Кипреано, подумав, велел отвести к ручью и заставить ополоснуться. Несколько слышавших это солдат захохотали, а заложник покраснел до слез, но не двинулся с места. Капрал, ни на секунду не колеблясь, сгреб его и поволок вниз, к ручью. Парень брыкался и пару раз выкрикнул что-то, но потом потащился уже без сопротивления - капрал весил раза в два больше его.
- Чистенький-то лучше, - послышался чей-то глумливый голос. Кипреано даже не оглянулся на наглеца. Деликатными манерами его парни не блещут, зато никто не тявкнет против, как бы он не вздумал развлекаться.
А он развлечется. Пусть только на шум не жалуются.
Когда Берто привел от ручья мокрого и упавшего духом парня, каша уже была готова. Кипреано и Эстанис сели ужинать в шатре, а заложник приткнулся к стене и оттуда диковато блестел глазами. Эстанис, похоже уже догадавшийся о чем-то, болтал о чем угодно, кроме как о парне. Впрочем, поев, он подозвал Саенхольда к себе, посадил рядом и сунул миску ему в руки. Тот, видимо, уже подрастерял свой щенячий гонор, благодарно кивнул и принялся доедать кашу, хватая попутно кусочки мяса и сыра с расстеленной на столике салфетки. Эстанис смотрел на то, как он ест, стараясь не выглядеть оголодавшим зверьком, раздумчиво щурил глаза и изредка посматривал на друга.

Кипреано окликнул ждавшего наружи денщика, велел прибрать столик и принести еще вина. И не беспокоить до утра, если не будет нападения или пожара. Дверной полог опустился.
- Присоединишься? - вопрос прозвучал внезапно, но Эстанис прекрасно понял, о чем речь - не зря они дружили много лет.
- Еще не знаю, - откликнулся он, - может, потом. Смотря что будет.
- Но мешать ты мне не станешь, - это вопросом не звучало.
- Нет.
Кипреано резко потянулся, ухватил Саенхольда и повалил рядом с собой. Тот от неожиданности вскрикнул и дернулся, но сильные руки уже сдирали с него легкую рубашку.
- Нет, - взвизгнул он, извиваясь под навалившимся телом, - не надо, пустите!
Мужчина, презрительно улыбаясь, вытряхнул его из остатков рубашки и молча рванул пояс на штанах. Саенхольд, собрав силы, забился как безумный, но крепкая оплеуха на минуту оглушила его, а когда в глазах развиднелось, на нем остался только шнурок с оберегом. Там, где обрушилась пощечина, болело лицо; ныли бедра, на которых точно будут синяки, ведь скрутивший его офицер, не церемонясь, придавливал там коленями; болели и руки сверху донизу. Но хуже всего было понимание - это только начало.
Он продолжал безнадежно трепыхаться, корчась от боли в стиснутых стальными пальцами руках, ноги его уже были сильно и очень неудобно раздвинуты чужими коленями, в животе давило от страха. Наконец Нагастиаль перехватил его руки одной своей и вжал в грудь так, что стало тяжело дышать, а свободную руку запустил парню между ног. Он слегка сжал мошонку, но барахтающемуся Саенхольду этого хватило - он вскрикнул и замер. А в следующую секунду в его задний проход вонзился палец, показавшийся по ощущению толстым и шероховатым, как небольшое полено. Было одновременно больно и стыдно, и вырываться страшно от того, что чужой палец внутри орудовал, как железный крючок.
Шум у самого входа в шатер проник в разгоряченный мозг Кипреано. Еще никто не посмел их побеспокоить, но дело явно к тому шло. Он резко стряхнул со своих рук почти беспомощное тело и шагнул к входу.
- В чем дело, демоны вас раздери?

[ВсЕяДнОе]

Саенхольд перевернулся на бок, сжав колени, и жадно дышал. Ребра еще ныли, но чувство облегчения было сильнее боли и благоразумия. Он приподнялся и ощутил пристальный взгляд второго из офицеров, сидевшего все это время молча. В отличие от темноволосого Нагастиаля с резким, как из камня высеченным лицом, этот мужчина был белокурым и похожим на ангела из старой книги. Очень крупного ангела. Овальное лицо, округлый рот, большие полузакрытые глаза - он казался неопасным, даже добродушным. Парень понимал, что это обманчивое впечатление - перед ним полевой офицер, способный убивать и допрашивать, причем проявляя во втором случае куда большую жестокость. Но надеяться так хотелось, и, пользуясь тем, что Нагастиаль разговаривал с кем-то вне шатра, он уставился на белокурого офицера с умоляющим выражением. Может, пожалеет, заступится?
- Нет, - таков был ответ на его молчаливую просьбу, - не помогу. От кого другого мог бы, но Кипреано мешать не стану. Он мне друг, и я всегда на его стороне. Разве что... на, лови, - в лицо Саенхольду полетела крошечная фляжка, он машинально поймал ее и спросил:
- Что это? Зачем?
- Зад намажь. Быстро, пока время есть. И внутри. Хочешь, чтобы полегче было?
- Я никогда...- парень готов был жаловаться и возмущаться, но руки уже отвинчивали крышечку. Он плеснул на сжатые пальцы и спешно принялся смазывать себя, дергаясь от отвращения и страха. Благоразумие подсказало, что надо последовать совету, и очень быстро.
Белокурый офицер уже протягивал руку за фляжкой. Саенхольд отдал ее, и когда Нагастиаль вернулся в шатер, уже сидел на покрывале, обхватив себя руками.
- Гонец, - сказал Нагастиаль почти довольным голосом, - неплохие новости. Хочешь - сам расспроси, он к кострам есть пошел.
- Ладно, - буркнул Эстанис, - пойду пройдусь, вернусь скоро. Так что не жадничай, Кипрео, ты вроде поделиться обещал.
Он прикрыл за собой полог и успел сделать пару шагов, когда из шатра донесся новый вскрик.
Эстанис быстро заметил, где именно привечали гонца - у одного из костров было людно, и огонь пылал ярче. По случаю гостя подкинули дров и принесли еще вина. В походе с выпивкой было построже, но ведь и повод есть - гонец, уплетая щедрое угощение, не менее щедро делился новостями. Опознав в подходящем офицера, он заерзал, обозначив намерение встать, но Тиммерлен махнул рукой - сиди, ешь. Гонец благодарно кивнул и с готовностью повторил то, что, с его точки зрения, могло заинтересовать офицера: что отряду следует изменить направление движения и выходить сразу к излучине Иссы, находящейся совсем неподалеку отсюда; что военная кампания явно подходит к успешному завершению; что обоих офицеров - Нагастиаля и Тиммерлена - ожидают награды по результатам их действий, а Нагастиаль, кроме того, получает внеочередное повышение звания. За особо рьяное служение интересам короны в лесах Тормланда.
Знало бы еще начальство, чем это усердие было вызвано...
Впрочем, Кипреано и так отважный и способный офицер, Эстанис ему даже не завидовал - это все равно, что цвету волос завидовать. Кто с каким уродился.
Теперь друг станет и вообще недосягаем для обвинений какого-то жалкого мятежника. Еще б ему Риккара изловить, и все стало бы настолько хорошо, насколько возможно. Эстанис очень этого желал - к Кипреано он был привязан искренне.
Гонец - совсем юный, ненамного старше того, кто сейчас скулил в шатре под Нагастиалем, - расхрабрился и предложил выпить за скорую победу и славную добычу. Будь постарше - поднял бы тост за возвращение домой.
Эстанис тоже выпил, и солдаты слегка приосанились - офицер, аристократ столичный, с ними не побрезговал - кинулись наливать еще.
Потом он еще немного побродил по лагерю, не понимая, чего хочет больше - отобрать мальчишку себе или вообще его не видеть. Не видеть его с Кипреано.
Возвращаясь к шатру, Эстанис подумал, что вопли и шум из шатра слышали многие из солдат, но никто в ту сторону и головы не повернул. И если назавтра Кипреано привяжет заложника к дереву и начнет спускать кожу ленточками, никто слова против не скажет. Дадут командиру душу отвести, а потом скрутят и в шатер отнесут, заварят сонной травки, чтобы успокоился и отдохнул. А про заложника, если что, посторонним скажут - помер от горячки. Помер и закопали.
Хороший командир Кипрео, потому в отряде главный - он, хотя собирали отряд они вдвоем.

Саенхольд лежал в шатре, скорчившись на боку, поджав одну ногу под себя. Он даже не пытался найти удобную позу... больно... больно. Даже вытереть липкую сырость на ногах и ягодицах не хотелось. Потом. Ему важно было лишь, что его отпустили, оставили лежать, а не вламывались в его тело снова и снова. Как это, оказывается, может быть долго, он раньше и представить не мог.
Тот, кто обладал им, куда-то ушел. В шатре его нет, но может вернуться в любую минуту. Полог отдернулся, и парень замер. Но увидел - это пришел второй. Белокурый и спокойный, который дал средство намазаться, а потом напомнил Нагастиалю, что с ним надо поделиться. Это им, Саенхольдом, будут делиться, как мясным пирогом или бутылкой вина. Одалживать, как плащ или лошадь. И насколько же его хватит? Больно же...
Мужчина шагнул ближе и склонился над ним. От него пахло вином.
- Лежит, - произнес он, как бы в пространство. - Красивый. Маленький. Плачет.
Точно, пьян. В другой ситуации Саенхольд уже бы вытер глаза и возмутился, что давно не маленький, но сейчас было все равно. Пришедший сел рядом и притянул его к себе. Довольно мягко, но тело все равно болело. Поцеловал медленно, вылизывая рот горячим языком с ощутимым привкусом вина. Пусть целует, это не больно.
- Замерз? - руки были уверенными, но сильно не давили. Даже запах вина противным не казался.
- Он скоро придет, - пожаловался Саенхольд. - Опять.
- Угу. Но теперь моя очередь, обещал же поделиться...
- Прямо сейчас? - прошептал парень. - Там... болит все.
- Надо думать. Ты ж наверняка сопротивлялся, а он не нежничал. Если я тебя сейчас не возьму, он сам за тебя примется или еще что придумает. Не брыкайся.
Куда там брыкаться... Саенхольд, зажмурившись, позволил положить его на спину и загнуть колени к ушам. Задницу и промежность протерли какой-то тряпкой.
- Руками ноги придержи, - буркнул мужчина и принялся мазать его чем-то пахучим, как мальчику показалось, не тем, что дал сначала. Истерзанный зад (Саенхольд задергался, когда палец толкнулся внутрь), ложбинка меж ягодиц, царапины на бедрах и боках постепенно покрылись мазью. Их он заметил только сейчас, а когда его использовали, как шлюху, даже не почувствовал.
Пока он прислушивался к своим ощущениям, офицер распустил пояс штанов и, подтянув его за плечи, придавил голову к своему паху. Мягко, но властно.
- Давай, маленький, - произнес он, когда торчащий член его почти коснулся лица парня. - Давай, только медленно... Оближи.
- Лизать? - придушенно пискнул тот. - Медленно?
- Чем дольше, тем лучше. Кипрео? Теперь моя очередь, ты же не против?
- Не против, - откликнулся темноволосый. Он уже был в шатре, но Саенхольд заметил его, лишь услышав голос. Тычущийся в рот огромный член заботил его сейчас куда сильнее.
Белокурый офицер, похоже, был опытным и довольно чутким, хотя снисходительности не проявлял. Он уверенно руководил движениями юноши, не отпуская, но и не доводя до сильной тошноты. Глубокие толчки, проникающие почти в самое горло, сменялись легкими прикосновениями к губам и щеке; руки то прижимали ближе так, что Саенхольд еле мог вздохнуть, то ласкали кожу под волосами. Тихий властный голос указывал: «Языком вот здесь... возьми глубже... не спеши, маленький...».
Маленький. Он произносит это слово не первый раз. Будто Саенхольд для него что-то значит. А на самом деле Саенхольд понимал прекрасно, что не значит ничего и ни для кого. Он - только возможность отомстить. Живая, кричащая и беззащитная. Даже не заложник - подстилка.
Пульсирующий член толкался в рот сильнее. Ему больше не позволяли отодвигаться, как он ни дергался, лицо уже свело судорогой. Он даже не сразу заметил, когда твердая плоть полностью выскользнула изо рта, мышцы все равно ныли от утомления. Но брызнувшее на щеку и плечо семя не заметить было сложно.
Брезгливости не было, навалилась лишь страшная усталость. Лечь и закрыть глаза Саенхольду не позволял только страх, что темноволосый мучитель сидит и ждет своей очереди. Подчиняясь руке, которая вытирала уже несколько замусоленной тряпкой его лицо, юноша зашарил глазами по полутемному шатру.
Он боялся зря - его враг лежал на подушках в неловкой позе убитого человека. И давно спал.
- Ага, спит, - прозвучал спокойный голос. Похоже, Тиммерлен видел его насквозь и мысли читал, - до утра можешь расслабиться и не бояться.
- Утро уже скоро, наверное, - вздохнул Саенхольд.
- Значит, надо успеть выспаться. Иди сюда.
Возражать не было ни желания, ни смысла. Он послушно улегся рядом с человеком, только что отымевшим его в рот, и позволил прижать к себе.
- Спи... маленький.

[ВсЕяДнОе]

- Эй, голуби, - голос Нагастиаля прозвучал громко, резко и насмешливо, - все на ногах уже, одни вы никак не опомнитесь. Па-а-а-адъем!!!
Саенхольд дернулся и, сморщившись, замер. Болит-то все же как... И как этим по доброй воле занимаются? Но на дальнейшие размышления времени не было: он в военном лагере, и если сейчас не оденется и не поест, его погонят голодным и раздетым. Могут, с них станется.
Он принялся разыскивать свои вещи... Нашел, на минуту нахлынуло омерзение. Если штаны были всего лишь перекручены и измяты, то изорванная рубашка, покрытая красноречивыми пятнами, отчетливо напомнила, как ее с него сдирали и что потом ею вытирали. Сначала - задницу...
Снаружи, судя по звукам, умывались. Надев штаны, он поспешил выглянуть из шатра.
Эстанис лэ Тиммерлен, и так не маленький, без рубахи показался еще крупнее. По широкой груди, путаясь в светлых волосках, сбегала упущенная струйка воды, на мощных белых плечах от каждого движения вздувались мускулы. Слуга, поливавший ему из ведра, уставился на парня.
Тиммерлен вытер лицо и плечи и спросил:
- Умыться?
- Конечно. И где тут нужду справить?
- Берто! - гаркнул Тиммерлен. - Отведи парня к ручью и поесть дай. У тебя что, одеть больше нечего?
- В подводе, наверное, надо взять.
- И прихвати его вещи из подводы, - добавил Тиммерлен, кинув в Саенхольда полотенцем.
Они спустились к ручью. Там Саенхольд, решив, что скрывать особо нечего, стянул штаны и влез по колено в холодную воду, быстро ополоснул лицо и все, что ниже пояса. Капрал смотрел свысока, но хоть молчал. Парень вытерся сырым полотенцем и, уже натягивая штаны, заметил, что на него с ухмылками пялятся еще несколько солдат, пришедших к воде с ведрами и полотенцами. Да что он им, лемур в клетке? Саенхольд решительно подошел к глазеющим наглецам, буркнув: «Одолжи-ка», вынул из руки у одного гребень и принялся продирать спутанные после дикой ночи волосы. Отер расческу о штаны, подал владельцу.
- Себе оставь, у меня не последний, - пробормотал, пожирая взглядом Саенхольда, высокий губастый детина со светло-карими глазами навыкате и крупными кудряшками. Что он там углядел? Синяки и ссадины? Самое интересное все равно под штанами - там, кажется, от пояса до колен живого места нет.
Поднимаясь к лагерю, парень слышал, как пересмеиваются у него за спиной. Еще бы, весь в пятнах и ковыляет, отставив задницу. Или они это уже не над ним? Похоже, так - уже огрызаются меж собой...
Он выбрал из тощей стопки одежды песочного цвета рубаху из крашеного холста, порылся в остальном... Да и ладно, ему не на вечеринке плясать. А если осатаневшему Нагастиалю опять в голову ударит, то много одежды ему и не потребуется. И так закопают, если закапывать вообще станут. От этой мысли на душе стало совсем погано, и он поскорее спросил капрала Берто, что там насчет завтрака... В глотке саднило, но оставаться голодным он не хотел.
Пока они с капралом ели из одной миски - тому, похоже, было все равно, с кем есть - до Саенхольда долетело несколько отчетливых шуточек насчет горячего паренька, который с утра жопу холодной водой моет. Не прекращая жевать, он сделал неприличный жест в ту сторону, откуда доносились шутки. Капрал ухмыльнулся, кажется, одобрительно.
- Сиди тихо, подстилка! - не выдержал кто-то из шутников, но его не поддержали, а капрал тоже сделал жест понятный и вполне приличный - показал огромный кулак.
- Берто, он и тебе уже дать успел? - заорали из веселой компании. - И как, рекомендуешь?
- Да после Берто бы он своими ногами не ходил! У него ж - как у коня!
- А может, привычный?
Кусок застревал в горле от злобы и обиды на всех, но тут веселье поутихло. Саенхольд поднял глаза и увидел стоящего в нескольких шагах Нагастиаля. У того было совершенно безразличное лицо, но его появления вполне хватило - шутники угомонились. Глядя на него, Саенхольд испытывал раздражающую смесь ощущений - ненависть и... зависть. Опасный, мужественный, красивый и... Отчетливо вспомнилась ночь. Боль и унижение. Саенхольд был достаточно умен, чтобы понять - первопричина его бед не тут, а где-то в лесах, и он про себя послал проклятие Риккару. Он почему-то был уверен, что в иной ситуации его бы не тронули. Это неутоленная жажда мести превратила тонкого изысканного аристократа во взбесившегося зверя, от которого лучше быть подальше.
Чтоб ты сдох, Риккар. А лучше оба вы.
Саенхольд вернул ложку капралу, поблагодарил и прихватил кусок хлеба. На дорогу. Вчера он не догадался поступить так же, и к вечеру был голоден, как волк зимой.
Нагастиаль еще разок окинул его взглядом вниз-вверх и ушел. Вскоре отряд начал выдвигаться.

Когда Дарти пропал, Кипрео в столице отсутствовал по делам службы. Вернувшись, он узнал, что брата ищут третьи сутки, и немедленно подключился к розыскам. Вот его поиски и дали результат. В отличие от остальной семьи, Кипрео знал, где и кого спрашивать. А найдя, предпочел не оповещать о находке.
Даже пленных языков они убивали быстрее и милосерднее. А за что было мучить Дарти?
Риккар не жалел средств, заметая следы, для королевского суда улик не было. Помощник министра, близкий родственник Вирийонов, спасал собственные позиции и обеспечил Риккару алиби.
Надо думать, когда Риккар кидал деньги на взятки, прикрывая последствия своей неосторожности, он не раз пожалел, что похитил Редьярта лэ Нагастиаля. Дешевле было купить дюжину мальчиков из простонародья и развлекаться в свое удовольствие. Но для Дарти это уже значения не имело.
Риккар, понимая, что за это похищение ему от семьи не откупиться, решил убить жертву, но перед этим натешился всласть.
Кипреано знал - Дарти до последнего рассчитывал на спасение, он же не бродяжка с улицы, его должны искать.
Кипреано знал - Дарти ждал его, но не дождался.

Капрал опять привязал Саенхольда к подводе, бросил туда же его вещи и велел залезать. Парень открыл было рот, чтобы сказать, что вчера шел сам, но тут же понял, что сегодня далеко не уйдет - полчаса дергающей боли при каждом шаге - это паршиво, но к вечеру он просто помрет.
- Если кто привяжется, когда меня рядом нет, ори погромче, - вполголоса сказал Берто и отошел, будто и не говорил ничего. Саенхольд тоже притворился, что не слышал ничего, нащупал сквозь холстину, покрывавшую подводу, место поудобнее, и улегся. И под колесный скрип не заметил, как опять заснул.
Проснувшись, он даже не стал оглядываться на окружающих. Все те же ненавистные лица, один капрал не так сильно раздражал, да еще Тиммерлен, но им он тоже рад не был. Шлюшка из поместья валялась на другой подводе и периодически охала. Ей, видно, тоже ночью скучать не пришлось. Ну, она-то сама увязалась, силой ее не тащили.
Ближе к полудню по случаю очередного ручья сделали совсем короткий привал. Капрал Берто, мрачный, куда менее приветливый, чем утром, отвязал от подводы конец бечевки и повел Саенхольда за кусты. Там он сунул в руки парню маленькую увесистую посудинку, заткнутую широкой пробкой, буркнув: «Где болит, намажь, да поживее», отвернулся и принялся орошать кусты мощной струей.
Саенхольд спустил штаны и намазался жирной гадостью со смутно знакомым запахом трав и еще не пойми чего. Когда о тебе заботятся, нужно ценить, но это вряд ли капралова забота. Опять, должно быть, Тиммерлен. Чтоб раньше времени не сдох.
Он успел умыться в ручье и напиться; спросил у Берто, нельзя ли еще хлеба, но тот лишь головой мотнул. Ну и ладно...
Вечером капрал, накормив, опять привел его в шатер офицеров. Уже пьяный Нагастиаль окинул его взглядом и поинтересовался:
- Ну и как тебе мужские забавы? Сегодня повторим? - захохотал, а затем вытащил какие-то бумаги из сумки, сел ближе к светильнику и начал перебирать, не обращая более внимания на похолодевшего от страха парня. Потом добавил:
- А ведь ты понимаешь, это далеко не все, чем можно скоротать ночку, есть и еще развлечения... Вот доберемся до места, где можно снять домик с толстыми стенами, чтоб не побеспокоил никто. Я и ты... И, может, еще Эстан, если согласится...
Он пристально вглядывался в лицо Саенхольда, впитывая его ужас.
- Почему... я? - выдавил парень.
- А почему - он? - не очень понятно откликнулся Нагастиаль, минуту ждал ответа, не дождался и принялся вновь рыться в бумагах, прихлебывая прямо из бутылки.
Тогда Саенхольд понял - пора. Нечего морочить себе голову надеждой, его все равно прикончат, но можно это сделать быстро. И еще прихватить с собой Нагастиаля. Теперь нужно только выбрать момент, когда они уснут, вытащить кинжал у одного из них и ударить Нагастиаля в горло. Если в ребра - клинок может застрять, а в горло - это наверняка. Потом себя, если успеет, а если не успеет, его все равно сгоряча убьют. И все кончится.
Поначалу он еще сумел убедить себя, что происходящее с ним - не позор, а невзгоды плена, как побои или пытки. Не он в этом виноват. Но он выдержит. Но оказалось, для него все кончится только смертью, долгой и поганой. Вытерпеть, забыть обо всем и жить дальше ему не позволят.
Нет уж.
Сегодня он будет послушным и если надо - старательным. Надо постараться, чтобы его сильно не измучили, сохранить силы и заполучить один из клинков, которые офицеры не снимают с поясов. До остального оружия добраться сложнее, да и неудобно им будет в шатре орудовать. Он слегка улыбнулся, пользуясь тем, что на него не смотрели. «Мы оба сегодня умрем».

Войдя в шатер, Эстанис ожидал ощутить все ту же напряженность, что и прошлым вечером, но, как ни странно, спокоен был не только крепко поддавший Кипрео, безмятежным выглядел и Саенхольд. Что-то здесь было не то, и только пьяный мог это не заметить.
- Саенхольд?
- Что, господин лэ Тиммерлен?
- Ладно, спи...

[ВсЕяДнОе]

Юноша лежал, слегка улыбаясь сжатыми губами. Тиммерлена он даже и не хотел убивать, хоть это и странно. Ведь он тоже его унизил. Да ладно, все равно обоих убить практически нереально, надо хотя б Нагастиаля. Вот он - точно враг.
Тихо. Оба заснули, даже не тронув его. Такой удачи может больше и не быть. Он подождал еще немного и очень медленно пополз к Нагастиалю, который положил пояс с ножнами под подушку. Его пьяный храп свидетельствовал о беспробудном сне. Даже и гадать не надо, чей кинжал легче взять.
Саенхольд не стал вытягивать пояс, нащупать рукоять кинжала было несложно, чуть перевел дыхание и медленно, очень медленно потянул клинок наружу.
Стиснувшая его шею рука была тверже рукояти. Нагастиаль продолжал безмятежно похрапывать, а Саенхольда рванули вверх и сжали горло так, что в глазах потемнело. Он сдавленно вскрикнул и пнул ногой назад. Они рухнули на пол - Тиммерлен предсказуемо оказался сверху, своим немалым весом выбив воздух из легких у Саенхольда и заставив его отбить локти. Тот отчаянно забился и захрипел, уже не пытаясь сохранять тишину, лишь бы глотнуть нормально воздуха.
- Что у вас там, Эстан? - чуть невнятно спросил Нагастиаль.
- Тебе неинтересно, - в напряженном голосе Тиммерлена звучала, однако, ядовитая усмешечка, - спи давай...
- Ну-ну, развлекайся...- Нагастиаль замолк на полуслове, вновь сраженный пьяным сном.
Эстанис сноровисто заломил пленнику руки и, грубо уткнув лицом в ковер, принялся стягивать неразвязанный пояс штанов. Это ему удалось, хотя Саенхольд при этом обзавелся дополнительными неглубокими ссадинами на тазовых косточках и бедрах. Резко, практически без подготовки, толкнулся членом в зад и, уже овладев дрожащим телом под аккомпанемент глухого подвывания, почти шепотом спросил:
- Ну и кого ты собирался резать? Его, потом меня?
- Потом - меня, - простонал Саенхольд, - вы бы могли проснуться... - он умолк, понимая, как нелепо это звучит. Мог бы проснуться... да он не спал и не собирался, притворялся и ждал.
Трахавший его мужчина на несколько секунд замер, а затем отпустил выкрученную руку, поудобнее подхватил бедра и двинулся вновь, очень медленно, стараясь прижаться животом к спине парня. Тот же был уже на пределе - задницу жгло, тупо ныло где-то в пояснице, но одновременно с этим какое-то прикосновение внутри заставило его дернуться от вспышки животного удовольствия. Саенхольд стиснул зубы, не желая показать свою слабость, но его партнер был слишком опытен, чтобы не заметить это. Он повторил коварное движение еще, заставив парня задергаться и прижаться грудью к ковру, а потом просунул руку ему под живот и ухватил рукой восстающий член...
- Вот как, - пропел он напряженным голосом, - его, потом себя? А может, убежать собирался и тебя кто-то ждет в лесу? Ну? Кто?
Саенхольд был в еще большем смятении, чем в ночь, когда его грубо отымел Нагастиаль. Тогда он мечтал лишь избавиться от жестких рук и члена в заднице. Сейчас было просто невыносимо - он уже не мог понять, чего хочет... не мог же он хотеть, чтоб его трахали? Но в паху горело и распирало, а рука, тискавшая член, то и дело замирала, причиняя настоящее мучение.
- Не-е-ет, нет! Никто! Правда! Пожалуйста...- еще одно движение и он, кажется, умер. От наслаждения, перемешанного с болью.
Очнувшись, он обнаружил себя лежащим в одиночестве, а Тиммерлен, судя по всему, устраивался спать. Спать? Так его что, не убьют сейчас?
- Где мне лечь? - спросил он, поражаясь собственной наглости. - Можно возле вас?
В ответ раздался сдавленный смешок:
- Можно...

Наутро похмельный и угрюмый Нагастиаль поинтересовался, что это вообще ночью было-то, просто трах или бой тигра с драконом?
- Потом объясню, - откликнулся Тиммерлен, - скажи там, пусть каши побольше принесут. На троих. И мяса. Или что там...
Сегодня Саенхольд не пытался забиться в угол. Почти уверенный, что терять уже нечего, он решил держаться спокойно. Если с ним что и сделают, то не за лишний кусок мяса или подобную мелочь. Он подсел к столу третьим и даже рискнул попросить вина у Эстаниса лэ Тиммерлена. Тот поднял бровь и позволил допить из своего стакана. Ничего так, только кисло.
Перед тем как снимать шатер, его оставили на несколько минут одного. Тиммерлен молча сунул в руки мазь, ехидно ухмыльнулся в ответ на злобный взгляд и слегка потрепал по волосам. Саенхольд даже не попытался отстраниться, но зло брало - сам чуть не порвал, теперь лекарство сует. И на себя - попался как дурак...
На этот раз он, не задумываясь, полез в подводу, пропустил мимо ушей ехидные реплики в свой адрес от кого-то из проходящих мимо, уселся, опираясь спиной обо что-то твердое под пологом, лишь бы задница меньше беспокоила. Усмехнулся глупой мысли, что ведь мог сегодня спать спокойно, сам нарвался... А еще Тиммерлен скоро все расскажет Нагастиалю, вот тогда ему придется совсем плохо.
Тиммерлен рассказать не успел.
Шутка, что магические вестники нужны исключительно для передачи очень плохих новостей, всегда имела в себе немалую долю правды. Это что-то хорошее узнаешь от обычного гонца, который несколько дней трясся в седле и еще день прохворал в придорожной гостинице. Вот если произошло нечто действительно паршивое, как на этот раз, об этом сообщат немедленно, при помощи магии.
Эстанис как раз подъехал к подводе, где валялся мрачный, но вполне бодрый на вид заложник, и даже задал ему вопрос о самочувствии, на что получил невежливый ответ «Пока живой», и тут увидел, что перед Кипреано уже материализовалась иссиня-стальная птица размером с ворона с прикрепленным к лапе футляром. Кипреано подставил рукав под когти вестника, снял футляр и извлек свиток.
- Ярл Крафт все же беспросветный кретин, - тихо сказал Нагастиаль подъехавшему другу. - Представь, он вновь переметнулся к мятежникам! Так что награды мы получим, а вот повышение мое откладывается. Из политических соображений... Правда, мне намекнули, что просто повысят чуть позже и без особых торжеств. Почти как по выслуге.
Они как по команде оглянулись в сторону полулежащего на подводе парня.
- Риккар вместе с ярлом? - нейтральным тоном поинтересовался Эстанис.
- Нет. Даже странно. О нем в послании ничего нет.
Кипреано толкнул коня ногами в бока и подъехал к подводе.
- Плохие новости, - сказал он, прищурясь на Саенхольда, - твой отец нарушил обязательства. Он продолжает участие в мятеже. Похоже, он тобой не очень дорожит.
Заложник поднял на него глаза, лицо его как-то посерело.
- Я знал, что так будет, - пробормотал он, жалко глядя на собеседника, - я знал...
- Что? Знал, что он переметнется снова? И молчал? - рявкнул Нагастиаль, хватая его за грудки. Эстанис тоже подъехал ближе, а те, кто мог их видеть, заоглядывались.
- Нет, не про это... Знал, что ради меня он слово держать не станет. У него ведь два настоящих сына еще есть, а жена его только поддержит.
- Настоящие сыновья? А ты тогда какой? - недоуменно спросил Эстанис. - Ты же признанный, не бастард.
- Он меня сыном никогда не считал, - так же монотонно сказал Саенхольд, - он и мать со свету сжил, потому что считал меня ублюдком. А Вик и Лоэ - они точно его.
- Ага, значит, это у тебя мачеха, - понял наконец-то Эстанис, - то-то я гляжу, у тебя глаза синие, видно, от матери. Погоди, ты ж лицом на ярла похож!
- Я на них на всех похож, - кивнул Саенхольд, - одна же кровь. На ярла, на Риккара...
- На Риккара? - с нехорошей интонацией переспросил Нагастиаль.
- Ну да. Ярл считал, что я - Риккаров ублюдок. Но сам-то я не знаю...
На пару минут оба друга как онемели. Затем Эстанис дал коню шенкеля и кивнул Кипреано, приглашая отъехать следом.
- Кажется, я знаю, куда демоны унесли Риккара и почему в послании о нем ничего нет, - произнес он, отдалившись от подводы.
- Думаешь, догоняет нас? - они по-прежнему понимали друг друга с полуслова.
- Думаю, это очень похоже на правду. С Саенхольда нужно глаз не сводить. Риккар за ним явится... Пока мальчишка в поместье жил, ему не о чем было беспокоиться, а сейчас он у тебя в руках... Риккар прекрасно понял, что ты на нем станешь... отыгрываться...
Отыгрываться... Кипреано вспомнил первую ночь. Парень трепыхался в его руках, будучи не в состоянии даже как следует ударить в ответ. Куда ему, он и дерется-то по-детски - больше замахивается, чем бьет. А Кипреано ломал его, как мог бы ломать взрослого и примерно равного по силам, рассчитано и без жалости. А того облегчения, которого он ждал, так и не наступило. Просто скрутил и трахнул. Ну, еще запугал.
Они одновременно оглянулись назад - паренек сидел, как оставили, с совершенно потерянным видом таращился перед собой.
- Слушай, - задумчиво сказал Эстанис, - если он, когда... все закончится, еще жив будет, может, уступишь мне его? Договоримся, в долгу не оста... Все-все! - он, изобразив испуг, поднял руку. - Я так, на всякий случай. Захочешь избавиться - не отдавай, кому попало.
- Риккару нужно подготовить встречу, - сказал Кипреано, - надо, чтоб он действовал, как нам удобно. Спровоцировать. Иначе он может нас застать врасплох.

[ВсЕяДнОе]

Что ж, в мастерстве устраивать ловушки они оба поднатаскались за последнее время - без этого в партизанской войне никак. На обсуждение деталей они потратили лишь несколько минут. Основной расчет был на то, что Риккар понятия не имеет, что им известно и что его ждут.

После полудня возница той подводы, на которой сидел Саенхольд, принялся ругаться и остановил лошадей. Он спрыгнул, согнал парня и, встав на четвереньки, принялся разглядывать снизу ось передних колес. Когда к нему подъехал Тиммерлен, возница принялся многословно проклинать коварных лесовиков, которые подсунули подводу с дрянной осью и негодными ободьями на колесах. Растянувшийся караваном отряд сначала приостановился, затем двинунлся вновь в обход поврежденной подводы, а через несколько минут на дороге уже остались лишь сама колымага, возница с помощником, Берто, набычившийся Саенхольд, все также привязанный бечевой, и Тиммерлен, который зачем-то накинул на голову капюшон плаща, хотя по солнцепеку все были налегке.
Первые двое, озадаченно матерясь, ползали возле передних колес, остальные как бы случайно сбились в плотную группку, и в этот момент из-за придорожных кустов полетели стрелы. Первая вонзилась в спину всаднику - Тиммерлен молча начал заваливаться вперед и вбок - вторая прошла мимо цели. Берто схватил Саенхольда и загородился им спереди, прижавшись спиной к борту подводы. Из кустов выскочили один за другим трое. Рослый темноволосый мужчина средних лет с крупным породистым лицом, в грязноватом плаще дорогого сукна, и следом - широкоплечие, до зубов вооруженные вояки.
- Пусти парня, - крикнул первый, заходя чуть сбоку и отведя в сторону клинок, - заплачу десять золотых и уйдешь своими ногами. Иначе тут и ляжешь. Быстро!
Капрал молча притиснул заложника к себе и упер ему в ямку под горлом короткую, ладони в полторы, дагу. Пат.
- Давай договоримся, - начал главарь напавших. Это, разумеется, был ожидаемый Риккар. Но много сказать ему не дали - сползающий с седла «застреленный» Эстанис лэ Тиммерлен вскинул руку со спрятанным под плащом взведенным арбалетом и всадил едва ли не с пяти шагов бронебойную стрелу с тяжелым плоским наконечником. Казалось, легкий кожаный доспех был прошит легко, как масло, но удар отшвырнул Риккара на шаг назад и повалил на землю.
- Броня, да? - прохрипел раненый. - Ждали меня?
Над бортом подводы уже взлетали две фигуры - прятавшиеся под пологом Нагастиаль и лейтенант Крю бросились на подручных Риккара Вирийона. Берто отбросил свой живой «щит» в сторону и начал заходить в тыл одному из них. Схватка не слишком затянулась, тем более что вести поединок один на один - не для лесной дороги. Напавших отвлекали и добивали, не стесняя себя условностями. Вознице и помощнику - на самом деле это были два бойца из числа лучших в отряде - даже и поучаствовать не пришлось.
Нагастиаль, вытирая длинный клинок, подошел к полулежащему на земле Риккару. Мечте о полноценной мести не суждено было исполниться и на этот раз - его врагу оставалось жить несколько минут. Стрела пробила печень, точнее разрезала и разворотила ее, кровь изо рта текла обильно, но глубокие карие глаза еще не помутнели.
- Вот и встретились, Риккар, - произнес он негромко и мягко, - зря ты от меня бегал.
Не теряя ни секунды он легонько взмахнул палашом, и Риккар Вирийон лишился кисти руки, коротко взвыл, дернулся и замер, пристально глядя на стоящего над ним.
- Зря ты... все это начал тогда, - продолжил Нагастиаль, - и зря... продолжал, - еще один удар лишил Риккара второй кисти. Кровь лилась на дорогу.
- Вот посмотри, - Кипреано мотнул головой, и Берто подвел к ним дрожащего Саенхольда, - кто будет платить по твоим счетам. Ты сдохнешь быстро, но он молодой и крепкий. Как думаешь, на сколько ночей нам его хватит? Может, он успеет нам наскучить, и с ним продолжат солдаты?
Ругань, которую обрушил на него умирающий, сделала бы честь и совершенно здоровому. Саенхольд закричал, как раненый заяц, и начал вырываться из рук Берто, а Нагастиаль нанес Риккару последний удар, перерубивший разом паховую артерию и одну из бедренных... Но тот умер, даже не успев истечь кровью.
- Тихо! - прикрикнул Кипреано на ошалевшего от страха парня. - Не будет ничего, успокойся... Тихо ты! - и влепил хлесткую пощечину. Саенхольд затих, вытаращив глаза.
- Не будет ничего, не бойся, - повторил Кипреано, - это я для него говорил. Вот если не заткнешься - кнутом выпорю. А потом трахну.
- К-кнутом? - слегка заикаясь, переспросил паренек. - Тогда помолчу...
- Голову ему отрезать, что ли? - размышлял вслух Тиммерлен. - Подтвердить, что хоть этого представителя беспокойной семейки мы угомонили, а? Вонять же начнет назавтра.
- Ожерелье у него должно быть. Родовое, - подсказал немного позеленевший Саенхольд. - Второй сын носит такое или третий, если второй умер.
Солдаты быстренько стащили с покойника фамильное украшение и передали его Тиммерлену, не забыв при этом проверить всех троих покойников на предмет ценных вещей.
Саенхольд молча смотрел на изуродованный труп человека, которого никогда не любил, побаивался, а потом и ненавидел, но который погиб, пытаясь освободить его. Сделать наконец-то своим сыном. Поздно. Он без единого слова отвернулся и пошел за подводой.
- Руку, - сказал подъехавший к нему Тиммерлен, - нечего тащиться, ко мне садись, - с этими словами он обрезал бечеву, помог залезть на коня позади себя и порысил вперед, где уже виднелись несколько всадников с запасной лошадью для Нагастиаля.
Саенхольд обхватил его руками за пояс, чтоб не болтаться, а мужчина хмыкнул и, заведя руку назад, похлопал его по боку, будто приласкал. Дрожь, охватившая Саенхольда, начала утихать, прижиматься к широкой теплой спине было не то чтобы очень приятно, но как-то успокаивало, да и легче было вытерпеть боль в... там, где сидел. Они довольно быстро догнали ушедших вперед. Там офицер пустил коня медленнее и, не приближаясь к остальным, негромко спросил своего пассажира:
- И что ты теперь думаешь делать дальше?
- Я сам хотел спросить - а что со мной теперь будет? Кто это будет решать? Вам-то я теперь зачем? Дома мне вряд ли кто обрадуется, да я и сам не хочу.
- Логично... Сейчас Кипрео нас догонит и обсудим.
Эстанис не мог видеть лица парня, но почему-то был уверен, что оно побледнело.
- Не бойся, - почти неслышно произнес он, - я что-нибудь постараюсь сделать для тебя.
- А что вы можете? - вырвалось у Саенхольда. Он не хотел просить, но тут ведь ему предлагают...
- Не знаю еще. Подожди. Только и тебе придется пообещать кое-что.
- Мне? А что я могу сделать?
- Скорей, чего ты делать не станешь. Ты не будешь даже пытаться причинить вред Кипреано. Никак.
Саенхольд молчал с минуту, потом уточнил:
- Только ему? А вам?
Мужчина только усмехнулся, потом повторил:
- Ему. Обещаешь?
- Да.
Нагастиаль не заставил себя ждать долго, догоняющий топот копыт раздался буквально через пару минут. Эстанис обернулся, взглядом приглашая друга присоединиться. Тот догнал и кони пошли почти бок о бок.
- Все в порядке? - полуутвердительно произнес Тиммерлен и, дождавшись вялого кивка, продолжил: - Помнишь, я кое о чем просил тебя? Насчет того, когда все закончится? И вот еще, что теперь будет с нашим заложником? Об этом пора подумать. Место в шатре найдется и миска каши - тоже, но он спрашивает, что с ним будет дальше. А я спрашиваю тебя.
Повисло молчание. Нагастиаль смотрел вперед, точно и не слышал обращенных к нему слов. Наконец проговорил тяжело, будто выталкивая слова:
- Вот как? А что ж сам не спросит?
- Спрошу, - севшим голосом откликнулся Саенхольд. - Ну страшно, не сразу решился. Получается, толку от меня теперь... только...
- Только трахать, - безжалостно завершил Эстанис. - Но Саенхольд совсем не мечтает остаться походной шлюхой, так ведь?
- Так, - буркнул парень, - а могу я быть кем-то другим?
- И кем же? - процедил Нагастиаль. - Чему тебя вообще учили? Булки есть и штаны об кусты рвать? Ты хоть грамоту-то знаешь?
- Я в монастыре больше трех лет жил. Святого Уриала. Читаю, пишу быстро, математику брат Заурус преподавал. Мне и еще мальчикам, кого из знатных семей прислали. Астрономия, география, на лютне играть и на виоле... Только с виолой у меня плохо. Лекарства, травы и притирания - это уже кто хотел, тот приходил. Мне нравилось, я ходил постоянно. И еще...
- Довольно! - прервал его Нагастиаль. - Это все правда?
- Конечно, - обиделся паренек, - проверьте. И монастырь будет по пути, там скажут.
- Тебя послушать, так ты три года только и делал, что учился.
- А что там еще делать-то? Книги там научные и по богословию, охотиться и с оружием упражняться нельзя было, гулять только с братом-наставником, рыбу я ловить не очень люблю. Учиться интереснее было, да и в библиотеку пускали.
Тиммерлен криво усмехнулся. Надо же, парень-то образование для этих мест получил недурное, а они его тут, как тупую деревенщину, наяривают наравне с той шалавой, которая с лейтенантами валяется...
- Ну-ну, - процедил Нагастиаль с совсем уже недовольным лицом, - кладезь знаний просто. А почему, скажи-ка, - он вдруг резко сменил тему, - ты промолчал, когда я сказал, что увезу тебя как ярлова наследника? Если знал, что тебя ярл может нам скормить живьем?
- А что бы я вам сказал тогда? - огрызнулся Саенхольд. - Не берите меня, возьмите Вика? Да ему тринадцать лет и он слабак, сдох бы уже... Я сам еле выдержал!
- Мда... - неопределенно отозвался Нагастиаль, и дальше они ехали уже молча, пока Кипреано не сказал Эстанису коротко: «Забирай, все кончилось»- и не ускакал к голове каравана.

[ВсЕяДнОе]

Потом Тиммерлен подъехал к подводе и помог Саенхольду перелезть на нее. Тот кое-как улегся на гору всяческого барахла и уставился в небо. Забирай-то что? О чем они?

На ночлег устраивались уже в лагере армии принца. Офицеры, только успев убедиться, что место для отряда выделено, немедля отправились к месту расположения свиты Его Высочества Вильтена, а остальные принялись обустраиваться на месте.
Саенхольд топтался возле шатра, который ставили трое солдат. Он и помог бы, если б сказали, что делать, но на него лишь косились молча. Правда, как раньше, не задевали.
Ошибочка... один все же ухмыляется, то и дело стараясь пройти поближе, даже плечом толкнул слегка.
- Не потерял гребешок-то? - обратился вдруг к парню солдат. - Чего лохматый ходишь? Еще одолжить? У меня есть, - и радостно осклабился, выражая дружелюбие. Саенхольд узнал его - тот, у кого он расческу забрал вчера.
- Не потерял, - он сумрачно воззрился на общительного солдатика, стараясь придать себе уверенный вид.
- А, ну смотри, могу еще дать, могу и сам причесать... если хочешь. Волосы-то какие... - он потянулся к голове парня, и тот резко отшатнулся.
- Куберт, да ты куда лапы-то тянешь, - крикнул другой солдат, - иди лучше тут веревку подержи. Это ж командирская девочка, не для тебя.
- Завали явло, Денер, а то я тебе завалю, - неласково ответил Куберт, - я парня не обижаю, а ты, если еще возникнешь... - далее последовал краткий обмен мнениями, который побудил «собеседников» бросить работу и направиться друг к другу со сжатыми кулаками.
- Шатер, еб вашу мать, поставьте сперва! - заорал Саенхольд. - Я, что ли, его ставить буду?
Третий солдат, недовольно молчавший все это время, радостно заржал, а спорщики, слегка опомнившись, вернулись к делу, которое и закончили несколько минут спустя.
Кудрявый глазастый Куберт отряхнул руки и с широкой улыбкой вновь направился к Саенхольду. Парень уже приготовился вежливо, но решительно послать его ко всем приблудным демонам, как к ним, слегка запыхавшись, подбежал посыльный.
- Саенхольд, сын ярла Вирийона? - спросил он.
Саенхольд кивнул.
- Идем, тебя Его Высочество требует.
От ужаса у Саенхольда ослабли ноги. О нем вспомнили. Он же заложник. Солдаты с интересом уставились на него, а Куберт слегка всполошился:
- Ты что такой зеленый стал? Может, вина глотнешь? - и вытащил из-за спины замусоленную деревянную фляжку.
Саенхольд сглотнул всухую и помотал головой. Посыльный уже начал хватать его за локоть - вежливо, правда, но убедительно - и он пошел следом.
К высокому шатру, перед входом в который красовался штандарт, они дошли уж слишком быстро. Сопровождающий оставил парня возле часового и нырнул внутрь - доложить. Почти тут же из шатра вышли поочередно Нагастиаль, смеривший Саенхольда нечитаемо мрачным взглядом, и Эстанис лэ Тиммерлен, который немедля подтолкнул заложника к шатру, шепнув при этом на ухо: «Ты со мной», но так, что было не вполне понятно, вопрос это или утверждение. И тут же навстречу выглянул посыльный, жестом пригласивший войти.
В отличие от рослых офицеров, Саенхольду почти не требовалось наклонять голову, чтобы войти в шатер. Сидевшему внутри, скорее всего, тоже. Да и внешность его была если не заурядной, то не слишком интересной. На первый взгляд он и в сравнение не шел с теми мужчинами, с которыми парню пришлось делить ночлег последнее время. Но столкнувшись с внимательным взглядом блекло-зеленоватых глаз, Саенхольд весь подобрался и поспешно поклонился. Это был вельможа с большой буквы, привыкший видеть в людях либо подчиненных, либо расходный материал. А он, Саенхольд, и есть расходный материал. Вопрос лишь в том, как его решат использовать.
Принц с минуту рассматривал его, затем мягко спросил:
- Ты знаешь, зачем тебя позвали?
- Наверное, я могу чем-то быть полезен? - откликнулся Саенхольд. «Да в самом-то деле, если просто казнить меня, то о чем со мной разговаривать?» Догадка, похоже, оказалась верной - принц еле заметно улыбнулся.
- Смелый... а что тебе пообещал Тиммерлен? - вопрос прозвучал спокойно, почти равнодушно, но парень понял - его ответ важен, ошибаться нельзя.
- Ничего. Пока - ничего. Но мне кажется, он не против... забрать меня к себе.
- К себе? И в каком же качестве?
- Не знаю. Но я учился в монастыре и много как могу пригодиться. Или научусь чему надо еще.
- Значит, - усмехнулся принц, - готов пойти хоть в прислуги? Чинить одежду, чистить оружие, постель перетрясать?
«Угу, и согревать по ночам», - мрачно подумал Саенхольд, а вслух почтительно ответил:
- Не очень хотелось бы, но кто я сейчас-то? Заложником я уже тоже не нужен, ярл меня отдал, как барана на заклание.
- Вот именно, - лицо и голос его собеседника заметно похолодели. - Тебя по всем правилам следует казнить. В назидание.
Саенхольд лишь молча склонил голову. Да, следует, с этим не поспоришь... Ему опять стало страшно просто до дурноты. В таких случаях заложников не просто казнят, а казнят показательно, чтоб все убедились, что глупого мягкосердечия ждать нет стоит. На возраст скидку могут сделать, если совсем ребенок - убьют быстро, без лишних мучений.
Плакать и просить бессмысленно, в таких делах просьбы, не подкрепленные чем-то посущественнее слез, не помогают.
- И что же с тобой делать?
- Это не мне решать, Ваше Высочество, - ответил парень, стараясь говорить четко и не показывать страх. - Если я мог бы что-то... - он с надеждой глянул на принца, но большего себе не позволил.
- Возможно. Тебе об этом скажут позже, - Его Высочество опять стал невозмутимо холоден. - Можешь идти. Бежать не вздумай, поймают - пойдешь к солдатам на забаву. Желающие найдутся.
Он кивком отпустил собеседника, взгляд стал равнодушным.
Саенхольд отдал прощальный поклон и попятился к выходу, думая о том, что казнь его тоже... не привлекает. Даже быстрая.
Снаружи его ждали. Тиммерлен, покосившись на шатер, сгреб парня в охапку и потянул за собой.
- Отпустил... Значит, есть надежда. Не бойся, я еще его попрошу, - горячо зашептал он, - и Кипреано тоже...
- И он? - подивился Саенхольд. В то, что за него станет просить бешеный Нагастиаль, совсем не верилось.
- И он! К нему скорее прислушаются. Только удрать не вздумай... - Эстанис с удивлением смотрел на улыбнувшегося Саенхольда.
- Не убегу... буду с вами до конца.
Эстанис привел его к шатру, перед которым на складной табуретке сидел третий обитатель жилища. Выглядел он на удивление спокойным, почти умиротворенным.
- Ну и что? - поинтересовался он у Эстаниса, игнорируя Саенхольда. - Отдали тебе твое сокровище?
Парень удивленно покосился на мужчину, который продолжал придерживать его за плечи. Тот улыбнулся уголком рта и, наклонившись, легонько поцеловал в щеку.
Саенхольд ощутил некоторое замешательство - о каком сокровище разговор и с каких пор его тут прилюдно целуют?
- Я же хочу, чтобы ты со мной остался, - вполголоса пояснил Тиммерлен. - Кипрео знает, он уже... не против, еще бы принца уломать...
- А меня? - спросил Саенхольд слегка охрипшим голосом. - Меня уламывать не надо?
- А тебя я собирался потом. Когда буду спокоен за твою жизнь, - серьезно ответил Тиммерлен. - А то получается сперва согласись, а потом я за тебя похлопочу. Нет уж, Сай, станем о твоем будущем думать, когда оно появится.
Саенхольд молчал, понимая, что ему только что признались в любви, предложили защиту и пообещали поддержку... Он решил, что знает, как ответить - обнял Эстаниса за шею, заставляя наклониться к себе, и потянулся за поцелуем. Офицер удивленно замер и тут же прижал покрепче, целуя, как в последний раз. Хотя на самом деле, это был лишь второй...
В себя их привел присвист Кипреано, который одобрительно усмехнулся и нырнул в шатер. Через минуту он выглянул обратно и, уже напустив на себя небрежный вид, сказал:
- Меня адъютант принца звал к ужину... обещал поить до утра, вот и проверю, как у него получится...
- Давай-давай, только обратно не спеши, - засмеялся Эстанис. - До утра, так до утра.
Кипреано расправил и так прямые плечи, вскинул голову и зашагал в сторону ставки принца. Две пары глаз - цвета жидкого меда и цвета грозового неба - проводили его взглядами, а затем обратились друг на друга.
- Значит, мы... ночуем вдвоем? - хрипло спросил Саенхольд.
- Значит, - глаза Эстаниса в сумерках наливались тьмой, - я получу тебя, и никто нам не помешает. Да не бойся, - поспешно добавил он, увидев тревогу на лице парня, - тебе будет хорошо, обещаю.
Если Саенхольд и усомнился в чем-либо, то промолчал, надеясь все же на лучшее. Он смущенно улыбнулся и позволил подтолкнуть его внутрь шатра. На него напало легкое оцепенение как в мыслях, так и в движениях. Сейчас его не пугали и не тащили насильно, но сопротивляться он в себе сил не находил. Да и стоит ли? А вдруг эта ночь для него - последняя? Или завтра его возьмут под арест до казни? Лучше получить от сегодня все, что получится, а то завтра у него может и не быть.
- Вы обещали, что мне понравится, - негромко сказал он, поворачиваясь в объятиях офицера так, чтобы оказаться лицом к лицу. Точнее, к его шее - таким высоченным, как Тиммерлен, ему уже никогда не вырасти.
- Ты, - откликнулся мужчина, - «ты» и «Эстан», а я тебя буду звать Саем, хорошо?
Сай снова ответил без слов, потянувшись к его губам. Юношу сгребли в охапку и жадно огладили по спине от плеч до самых ног.
- Маленький мой...
- Я не маленький...
Постели не были приготовлены: подушки и свернутые покрывала лежали на тюфяках. Эстанис обещающе ухмыльнулся, ухватил ближайшее покрывало и набросил на ложе. Саенхольд, почему-то мучаясь неловкостью, потащил туда же пару подушек и чуть не выронил их, наткнувшись на жаркий взгляд.
- Давай сюда...
- Я или подушки?
Смех.
Едва они уселись на криво наброшенное покрывало и снова обнялись, как в шатер сунулся слуга с ужином. Эстанис, даже не отрываясь от парня, махнул рукой - поставь, мол, и уже вдогонку крикнул:
- Кто зайдет без приказа принца - убью! - и уже тише прибавил: - А если Кипрео демоны принесут, я его самого трахну. Насухую. Да раздевайся уже или дай я...
- Я сам...

[ВсЕяДнОе]

Руки торопливо задирают полурасстегнутую рубашку, шарят по бокам и спине, мешают... хоть вообще не раздевайся. Но Саенхольд упорно расстегивает пуговицы, пересиливая себя, смотрит прямо в лицо Эстанису. Он не станет бояться, он сам так хочет.
- Поцелуете меня?
Ох ты ж... сразу стало нечем дышать - занят не только рот, но и все, чем дышат. Остался только поцелуй. Властный, нежный. Не губы и язык - один поцелуй. Саенхольд дернулся, понимая, что уже задыхается, откинул голову, продолжая прижиматься всем телом.
- Ну вы и... мастер. У меня в глазах потемнело.
Мужчина расплылся в довольной улыбке:
- Сейчас покажу настоящее мастерство...
За всем этим как-то удалось раздеться, не порвав очередную рубаху. Теперь Саенхольд, уже встав на колени у ложа, смотрел, как любовник стаскивает с себя последнее, на нем-то было больше надето. Вот он наклоняется, стягивая вниз штаны и разгибается... Ох, как же его много! Раздетый он снова показался мальчику огромным. Саенхольд несколько мгновений балансировал между паникой «Это слишком много для меня!» и восторгом «Это все для меня».
- Это - для меня, - прошептал он сипловато.
- Ты правильно понял. Ты совсем взрослый. Ну так иди ко мне.
Страшно? Ну да, он не забыл, какими были предыдущие ночи. Этот мужчина так силен, что без труда может сделать с ним что угодно. Но ведь сегодня будет по-другому? Он и вправду старается быть нежным.
Угадывая его страх, офицер улегся на спину, потянув Саенхольда на себя сверху. Пусть из этих рук так просто не вырваться, но над ним сейчас не нависает чужое тело, не давит.
Эстанис усадил юношу к себе на бедра, почти пах к паху, заставил наклониться за поцелуем, а потом, ослабив объятия, принялся гладить своими большими ладонями по спине и ягодицам. От властных прикосновений кожа парня покрылись мурашками, но спереди он ощущал ровное и нежное тепло. Чтобы отогнать охватывающую его легкую панику, он опять потянулся целовать - поцелуи - это точно не больно и не страшно - и вдруг ощутил у себя в промежности горячую руку, охватывающую член. Внизу живота и так было тепло, а под этой ладонью просто вспыхнуло. Вторая рука перебирала пальцами по спине, по позвоночнику. Саенхольд непроизвольно выгнулся, прижимаясь плотнее.
- Сейчас будет вот так, - шепнул Эстанис, - потом решим, что нам понравится еще... Полегче, ребра мне сломаешь коленями!
Он, конечно, шутил, но Саенхольд и сам понял, что стиснул Эстаниса ногами, как будто пытался остаться на нем насовсем.
- Ляжешь на спину? Я не стану брать тебя; покажу, как можно справиться руками и ртом. А потом ты попробуешь сам, но если захочешь.
Саенхольд захотел и попробовал. Но после того как поучился и совсем немножко поспал. Ужинали они под утро.
Проснулся он один. Судя по всему, было уже довольно поздно. Едва влез в штаны, как внутрь сунулась голова слуги:
- Э-э-э... Проснулся... молодой господин?
«Молодой господин» слегка опешил - день-два назад он у всех тут числился просто подстилкой, как-то отличалось отношение двоих-троих, но и то не особо. Вышколенный слуга, естественно, себе таких намеков не позволял, но смотрел красноречиво. Однако рефлексировать было некогда и он, нашаривая рубаху, откликнулся целым потоком фраз:
- Сколько уже времени? А господа где? Где господин Тиммерлен? Мне надо погадить и умыться. Завтрак будет?
К чести слуги, он прекрасно справился со странной ситуацией. Убрал голову из шатра и уже снаружи заорал:
- Капрал! Да, сударь Берто, вы... Подите сюда, будьте любезны.
Его быстренько (в четыре-то руки) вывели к отхожей канаве, дали умыться и поесть. Каша была со дна, остывшая и без масла, но юноша, разомлевший и успокоившийся за ночь, с наступлением дня опять погрузился в беспокойные мысли о своем весьма шатком положении и ел, не различая, что дали. Он сидел на том же табурете у входа, следил глазами за неспешной лагерной суетой и мрачно завидовал каждому, кого видел. Их-то казнить не собираются.
Где Тиммерлен и Нагастиаль, ему так и не ответили. Слуга отбрехался какой-то пустой фразой, а Берто молча достал крошечный туесок с изюмом и жестом предложил отсыпать. Саенхольд как бы невзначай уступил ему табурет и, присев на корточки, стал медленно жевать красновато-коричневые огромные изюмины. А что еще делать?
Почему-то его начала пробирать дрожь. Он вытащил из шатра покрывало и закутался. Сидеть внутри было невыносимо душно, снаружи - холодно, хотя кроме него этого никто не замечал. И сладкий вкус изюма удивительно быстро стал вызывать тошноту.
Да скорей бы уже!
Когда его вновь позвали к принцу, дело должно было идти к вечеру, но по положению солнца на небе едва наступил обед. Берто ушел и вернулся с парой мисок овощного варева, но паренек лишь головой замотал, увидев протянутую ему миску. Извинился - ему ж как лучше предлагали - но есть было некуда - каша и изюм, судя по всему, продолжали борьбу между собой, причем не в животе, а гораздо выше.
Он ждал каждую минуту и все равно пропустил момент, когда за ним пришли, потому что ждал вчерашнего вертлявого и шустрого посыльного или почему-то Эстаниса. И удивился, когда возле него вдруг остановился высокий и худощавый человек неопределенной наружности в длинном камзоле и плаще с откинутым капюшоном. Его одеяние болотных цветов с серой отделкой как-то сливалось с окружающим, и он возник как-то внезапно и ниоткуда.
Полевые егеря из личной роты принца и на своих-то наводили почтительный страх, а чужие их боялись оптом, не различая лиц и званий. Саенхольд тоже на всякий случай боялся, а тут один из них пришел за ним.
Но долго волноваться оказалось некогда - егерь кивнул подобравшемуся капралу и велел Саенхольду следовать за собой.
Он едва не пошел в покрывале - Берто вовремя опомнился и забрал.

Сегодня Его Королевское Высочество принц Вильтен, первый слуга Короны и гроза мятежников, принимал на открытом воздухе. Он сидел перед маленьким столиком, на котором лежало несколько исписанных листков бумаги, и не спеша перебирал их. Вокруг шатра было довольно просторно. Должно быть, открытое пространство оставили ради престижа и для безопасности.
Фигуры в зеленовато-серых плащах и камзолах мелькали тут и там, и Саенхольд вскользь подумал, что вчера как-то не заметил их. Да они вообще в глаза умудрялись не бросаться, как только отведешь взгляд - превращались в смутно видимый образ. То ли есть, то ли уже ушел.
У принцев много врагов, а у таких - особенно. Сам воюет, сам приговаривает, сам себя и бережет.
Присутствие этой опасной стражи нагнало на Саенхольда совершенно нерациональный страх. Сейчас не их бояться надо, он же не покушаться пришел, а по приказу.
И тут в сердце трепыхнулось слабое, жалкое перед этими страхами последних дней, ощущение тепла. Он увидел стоящих в стороне Эстаниса и Нагастиаля. Нагастиаль смотрел снисходительно, почти безучастно, Эстанис - чуть раздвинул губы, обозначая улыбку. Смотрел в упор, притягивая взглядом, показывая - я здесь, держись.
Саенхольда подвели к самому столику. Он, еле сдерживая дрожь, чуть неловко поклонился. Принц кивнул и махнул рукой куда-то за его спину, и тут же рядом с парнем на утоптанную пыльную траву поставили табурет, на плечо легла тяжелая рука - садись! Он сел.
Вильтен опять несколько секунд изучающе смотрел на него, потом слегка улыбнулся. Под лучами солнца, хотя и неяркими, он выглядел менее внушительно - с неровным загаром, с тенями под глазами и ранними морщинами. Хотя страху нагонял не меньше.
- Вижу, ты размышлял над своим положением? - почти дружелюбно произнес он. - Ну, так не ты один. Сегодня рано утром я получил новости из королевской Канцелярии. Ярл Вирийон схвачен и отправлен под конвоем в столицу. Но для тебя важно не это. Как неисправимый мятежник, ярл лишен титула и родового имени. Дальнейшую его судьбу будет решать Королевский Суд, но думаю, вопрос лишь в том, к какому виду казни его приговорят, - принц внимательно всмотрелся в собеседника, но тот лишь хлопал глазами, не понимая, должен ли он ответить, и если да, то что.
- Саенхольд, ты, я вижу, пока не понял, что это означает лично для тебя?
- Нет.
- Официально ты был наследником, а так как ярл юридически уже мертв и скоро умрет на самом деле, его титул переходит к тебе.
Вокруг ощутимо начало смеркаться, но Саенхольд не решился поднять глаза, чтобы проверить, что заслоняет солнце. Он боялся оторвать взгляд от лица принца.
- Корона может с пониманием отнестись к твоей ситуации - ты-то ничем не запятнал себя. Но, однако, еще одно будущее гнездо мятежа нам тут совершенно не требуется.
Саенхольд подумал, что их-то род в зачинщиках мятежа не был, хотя присоединился очень скоро, но вслух этого не сказал. Почем ему знать, кого и как уже зачистили? Теперь и до Вирийонов очередь дошла. Ярл нарвался.
Его высочество, похоже, убедился, что юнец, несмотря на свой возраст, вполне осознает, что ему говорят, и, удовлетворенно кивнув, продолжил:
- Только глава рода может отдать распоряжения относительно родового имущества, владений и своих домочадцев. Сейчас это ты.
- И... как мне следует распорядиться? - прошептал парень.
Теперь уже принц откровенно улыбнулся.
- Полный отказ от всех прав на имущество в пользу Короны.
- А... остальные? Виккер, Холоэн, ну и мачеха? Они?..
Принц ткнул его взглядом, как клинком.
- Я подпишу все, - пробормотал парень, покрываясь потом, - просто знать хотел, куда они тогда денутся. Если это уже не наш дом.
- Супруга ярла вдовью долю не получит, так как имущество отойдет Короне. Но ей, скорее всего, выделят местечко для проживания и пропитания. Ферму какую-нибудь или просто надел, если переберется к своей семье. С детьми будет решено позже... В армии Его Величества всегда нужны подготовленные люди, а мальчишки как раз в той поре, когда можно забрать из дому и взять в обучение. Но это, повторяю, решится позже. Тюрьма и плаха им не грозит. Тебе, думаю, тоже. Твой шаг подтвердит преданность интересам Короны и желание искупить грехи старшего поколения. После отказа ты - прямо верноподданный, да и только. За это награждать, а не казнить впору.
- Спасибо, - пробормотал Саенхольд и тут серый свет дня померк окончательно.

[ВсЕяДнОе]

...Пришел он в себя от неприятного ощущения на шее и под волосами. Чьи-то жесткие пальцы массировали до боли, чуть не обдирая кожу, но зато темнота отступила. Где-то рядом слышалось болезненное кряхтение и возня, голос Его Высочества рявкнул:
- Эгль, прекратить! Тиммерлен, смирно!
Саенхольд попытался подняться - уже понял, что лежит на земле - но наклонившийся над ним егерь придавил плечи, не позволяя встать.
- Лежи, пока не разрешат, понял? Опять упадешь.
Саенхольд повиновался, хотя чувствовал себя нелепо - вокруг все стоят, ходят и, кажется, даже дерутся, а он лежит - глазки в небо. Уже, впрочем, не дерутся, все стихло. Он повернулся так, чтоб видеть источник шума и как раз успел заметить, как расцепляют совершенно недружеские объятия Тиммерлен и один из егерей, такой же высокий, но худой, как хлыст. Тиммерлен скалился, как собака. «Они, что ли, дрались? - подумал юноша.- Эстанис с ума сошел?», а вслух сказал:
- Не буду я падать, - однако подниматься не стал. Насовсем тут не оставят и ладно. Эстан тоже уже стоит почти спокойно, а Нагастиаль обнял его за плечи и что-то тихо говорит.
- Посадите его на табурет, - опять прозвучал голос принца, - и красного морранского сюда.
Саенхольда легко подняли и усадили обратно. Кто-то поставил перед ним блестящий тусклым серебром стаканчик с вином. Он хотел было сказать, что не любит вино, но быстро понял, что не стоит спорить. Там того вина-то... И принца лишний раз сердить не нужно.
Вино оказалось вкусным - сладковатым и почти без горечи в послевкусии, но, главное, в голове прояснилось и даже физически стало легче. Слабость ушла, только загорелось лицо. Принц наблюдал за ним, откинувшись на спинку легкого складного креслица.
- Пришел в себя, ярл? - беззлобно пошутил он.
- Это я ярл? - просипел Саенхольд. - Какой из меня...
- Ты, пока отказ не подпишешь. Но это не сегодня. Все будет приготовлено, тебя вызовут. А пока остаешься под присмотром... - принц поднял глаза на стоящих в нескольких шагах офицеров, - эрве лэ Нагастиаль, возьметесь ли вы с эрве лэ Тиммерленом пока что опекать нашего... гостя?
- Разумеется, Ваше Высочество, - очень непочтительно ухмыльнулся Нагастиаль, - думаю, Тиммерлен возьмет на себя эту заботу, а я, если что, присмотрю за обоими...
Принц хмыкнул, явно давя смешок, и легким жестом указал на сидящего перед ним парня - забирайте, мол.
- Идти можешь? - Эстанис мгновенно оказался возле парня и обнял за талию. Егеря, стоявшие поблизости, опять дернулись на резкое движение, но кидаться уже никто не стал.
- Могу, конечно, я же не больной, - немного обиделся Саенхольд.
- А не больной - так чего свалился? - допытывался Эстанис, уже ведя его в сторону расположения отряда. Кипреано, откланявшись и извинившись перед принцем за всех разом, шел позади в нескольких шагах.
- Изюм плохой попался! - заявил Саенхольд и нервно захихикал, глядя на оторопевшее лицо любовника. - Берто несвежий изюм подсунул!
Эстанис только головой мотнул, но допытываться не стал, лишь плотнее прижал к себе и до шатра почти донес. Там они ввалились - иного слова не подобрать - внутрь. Эстанис сгрузил свою дрожащую и хихикающую ношу на тюфяк и сел рядом. Принялся гладить обеими руками по голове и плечам, легонько встряхнул - да что с тобой?
- Да истерика, не видишь? - подал голос присевший у противоположной стены Нагастиаль. - Пару пощечин или воды кружку на голову и всех дел.
- Да иди ты... - буркнул слегка встревоженный Эстанис, но тут проблема разрешилась сама. Парень с силой обнял сидящего рядом мужчину, втиснул лицо в его плечо и наконец-то затих.
- Ну так что? - продолжал Нагастиаль. - Шатер отдельно вам поставить как молодоженам?
- Кипрео! - рявкнул уже освирепевший Эстанис. Он за утро и так понервничал, выторговывая у принца своего юного возлюбленного. Потом, когда тот вдруг во время беседы с Его Высочеством рухнул на землю, отважный офицер потерял самообладание и рванулся поднять, убедиться, что ничего страшного не произошло. Егеря отреагировали предсказуемо: бросок в сторону принца для них - угроза, которую нужно ликвидировать. Хорошо, что его знают как друга Нагастиаля и человека благонадежного. Никто не метнул нож в спину, просто перехватили, попытались скрутить. Ну да он тоже не булка сдобная, об него и зубы можно обломать...
- Ладно, с вами ясно все, - вздохнул Кипреано, - твой он теперь, не забирают, успеешь наиграться... оба успеете. Лекаря ему все же позови, а то так и будет падать, где попало...
- Да не болен я! - но Эстанис, успев еще раз заглянуть парню в глаза, осторожно освободился из его рук и сказал Нагастиалю:
- Позову, пожалуй, только ты тут...
- Иди!
Оставшись с бывшим заложником наедине, Нагастиаль минуту сидел молча и ссутулившись. Затем поднял глаза на юношу, и тот поразился, какая смертная тоска стояла в этих глазах.
- Не трону больше, не бойся. Понял?
Тот только кивнул.
- Пока Эстан тобой доволен... можешь на меня рассчитывать.
- В чем рассчитывать? - совсем уже изумился Саенхольд.
- В разном. В столицу вот приедем...
И правда - он же теперь попадет в столицу... Вот надо же...
- Лучше тебе забыть обо всем лишнем, - продолжил офицер, - то есть что ты запомнишь - твое дело, но лучше от хорошей памяти бывает не всегда. Это я по себе знаю.
Эти слова прозвучали болезненно, отозвавшись в душе Саенхольда странным сочувствием, он как будто понял, что ощущает этот мрачный и озлобленный человек. Холод. Пустоту, которая никак не заполнится. Его жестокие выходки - глупая попытка отвернуться от этой пустоты. Парень передернул плечами и решил, что не будет вникать в это - ему своего хватит.
- Я постараюсь забыть, - неожиданно твердо сказал он. - И вы забудьте.
Он успел увидеть тень улыбки на губах собеседника прежде, чем в шатер заглянул хорошо одетый человек с недовольным лицом, распространяющий вокруг себя характерный лекарственный запах. Эстанис расстарался - притащил лекаря из свиты принца.
От лекаря удалось отвязаться очень нескоро. Мало того что он задал уйму вопросов, на которые Саенхольд отвечал, краснея и злясь, так заставил еще и раздеться, предъявить для осмотра рот, задницу, почему-то кисти рук и живот. Руки и живот были довольно сильно потисканы, остальное просто осмотрено.
- Ничем заразным как будто не болен, - ровным голосом сообщал лекарь Эстанису, который, еле дождавшись конца осмотра, заглянул внутрь, - легкие наружные повреждения, некоторое истощение сил душевных и физических. Молодой господин еще в поре развития, когда и душа и тело неустойчивы, легко повреждаются, но и восстанавливаются при должном уходе. Будь мы в иных, мирных условиях, я бы порекомендовал ему положительные впечатления - прогулки, новые приятные знакомства и прочее. Но тут уж... Впрочем, опасного для жизни нет ничего, просто немного пусть побережется. Могу также смешать укрепляющую микстуру, но это за отдельную плату, компоненты я приобретаю...
Саенхольд, заправляя в штаны рубаху, выскользнул из шатра, благо к нему уже никто не обращался. Снаружи пекло солнце, хотелось есть. Только не изюм.
Сейчас он ощущал легкость в душе и в голове. Мысль о том, что у него нет ничего, кроме пары запасных штанов и рубах, его совершенно не огорчала. И что дома тоже нет - он пережил это несколько дней назад, когда боялся потерять самого себя. У него есть Эстан, знакомый едва несколько дней, но уже ставший настоящим любовником и покровителем. Есть мрачный, как привидение, Нагастиаль, сам обещавший поддержку. Есть призрачный титул и гребешок в кармане. И целая жизнь впереди.
Эстанис лэ Тиммерлен уже машинально кивал головой, соглашаясь со всем, что вещал ему лекарь. Наконец-то они вышли из шатра, договорившись о микстуре, и Эстанис зашарил глазами в поисках своего «подопечного». И увидел, как тонкая легконогая фигурка шагает в сторону разбитой отрядными кашеварами кухни. Заглядывает в котел, что-то доказывает, взмахивая рукой, и после непродолжительного спора, получает миску в руки.
Офицер с усмешкой следил за осмелевшим мальчишкой, но вдруг напрягся - над Саенхольдом, который работал ложкой даже не присаживаясь, нависла рослая фигура. Высокий кудрявый солдат попытался обнять парня, но тот ловко вывернулся и прикрикнул так, что голос долетел сквозь лагерный шум. Солдат удивленно замер и под хохот зрителей попятился. А мальчик демонстративно уселся, поджав ноги, рядом с другими, показывая, что пока не поест - не уйдет.
- Нахальный щенок, - пробормотал наблюдавший эту картину Кипреано. - Почти как я в его годы. Правда, я-то дрался, как бешеный. И главное, умел. Научи его хоть бить, как следует, и клинок подари. Живо отстанут любители свежатинки.
Эстанис мельком оглянулся - не хотелось отводить глаза от «нахального щенка» - и Кипреано, уловив острый блеск взгляда, невесело засмеялся:
- Не ревнуй... у своих не отнимаю.
- Не ревную. Да и не пошел бы он к тебе.
- Это смотря как уговаривать, - Кипреано откровенно потешался, та еще ехидна. Но это звучало уже неопасно. Можно было расслабиться.
- Смотри, Эстан, ты-то крепко зацепился, а он просто пошел к тебе. Как это говорят - ты целуешь, а он щеку подставляет.
- А ты, я вижу, лучше меня его разглядел? - не удержался Эстанис. Если бы не подозревал, что так оно и есть, его бы ни подначки, ни серьезные слова не задели бы.
- А мне проще - я-то в стороне, - откликнулся друг. - Ладно, не переживай, нравишься ты ему. А дальше - не упускай, и будет твой

[ВсЕяДнОе]

Они одновременно глянули в сторону кухни и увидели, что объект обсуждения уже направляется к ним с довольной улыбочкой и куском черного коржика в руке. Это было исключительно солдатское «лакомство», его и пекли-то только для того, чтобы выдавать в качестве сухого пайка. Но домашнему мальчишке это было в диковинку, и он на ходу ломал по кусочку, явно получая удовольствие.
Подойдя к офицерам, он присел на корточки возле Эстаниса и показал ему коржик:
- Хотите попробовать? - и тот машинально отломил кусок.
Кипреано совершенно неприлично фыркнул и ушел в шатер. Наверное, он ошибается насчет паренька. Удачи Эстанису, она ему еще пригодится...
Перестав бояться за свою жизнь и плотно поев, Саенхольд оказался на диво энергичен. В первую очередь это проявилось потоком расспросов и болтовни. Ему нужно было узнать, какие специи и зачем добавляют в эти коржи, чем занимался Эстанис до усмирения мятежа, сколько лет принцу Вильтену и давно ли он на военной службе, как можно сшить еще одежду - у него ведь нет плаща от дождя, зачем армейским лошадям дают микстуру...
Парень старался держаться по-взрослому солидно и серьезно, но офицер почему-то вспомнил опыт общения с малолетними племянниками, способными задавать вопросы до бесконечности. Поэтому, когда Сай высказал желание прогуляться по лагерю вне расположения их отряда, то возражений он не встретил. Не привязывать же вновь на бечеву - сам же ее и обрезал...
К вечеру, обнаружив, что парень все еще где-то пропадает, Эстанис решил пройтись по окрестностям в его поисках. Поиски были недолгими, находка - малоприятной.
Не желая слишком долго бродить попусту, Эстанис подошел к компании солдат, расположившихся на нескольких неошкуренных бревнах и занятых разговорами и разнообразным мужским рукоделием. Кто-то чинил ножны, кто-то - штаны. Двое, растянув между собой узко нарезанные полосы кожи, скручивали хитроумное плетение ремня. Лениво переговаривающиеся мужики не слишком отреагировали на появление чужого офицера, но покосились чуть настороженно, заметив, что направляется он именно к ним.
- Не видели здесь парня? - спросил Эстанис. - Молодой совсем, глаза синие, волосы до лопаток...
- В желтенькой такой господской разлетайке? - как-то понимающе ухмыльнулся один из сидящих.
- ...ну да.
С легкой заминкой Эстанис понял, что речь идет о песочного цвета рубахе, в которой и ходил сегодня его любовник. Он кивнул и услышал чуть глумливое:
- Да вон, за возами, дружков себе нашел... Сидят там, как курочки в курятнике, квохчут... - вокруг приглушенно зареготали.
С нехорошим предвкушением, Тиммерлен обогнул крайний воз и увидел своего паренька, стоящим в окружении еще троих, примерно тех же лет. Один, впрочем, выглядел чуть постарше. Совсем юные, свежие лица, только чересчур броские, до вульгарности яркие одежки выдавали род занятий. Шлюхи.

Отправившись бродить по лагерю и любоваться мельтешением вокруг, Саенхольд был уверен, что так и проболтается, не разговаривая ни с кем до самого ужина. Он не знал никого, кроме нескольких человек из отряда, взявшего замок Вирийон, и знакомиться пока не рассчитывал. Да, еще он знаком был с принцем, но совсем не мечтал это знакомство возобновить.
Поэтому, когда его окликнул сипловатый мальчишеский альт, он даже не сразу понял, что это зовут его.
- Привет, красавчик! - оклик прозвучал чуть вызывающе, но в меру. Он оглянулся. Юноша примерно его лет немного напряженно улыбался ему. Хорошенький, невысокий, с широкими плечами и узкими бедрами, он был неожиданно пестро одет - кирпичного цвета бархатный жилет, пестрая многоцветная рубаха с преобладанием зеленого и золотистого. С его темно-рыжими волосами сочетание получалось почти красивое, но немного раздражающее глаза.
- Гуляешь? Ты кто? Я Ламерт, я сюда с егерями пришел, знаешь про них?
- Да кто их не знает... Мое имя Саенхольд, - чуть помедлив, ответил бывший заложник.
- Оу, ты харландец? Только у вас такие имена... чудные бывают.
Саенхольд лишь пожал плечами - ничего в своем имени чудного он не видел.
- Нет, я здешний. Мать с севера была.
- Ух ты ж, занесло... Керити, идите сюда, новичок не кусается!
Ламерт немного покровительственно коснулся плеча Саенхольда:
- Парни тут разные, но со всеми можно договориться... Керити и Вивер так мне почти друзья. А ты при ком сейчас?
Откровенный вопрос Саенхольда немного смутил, но он посчитал, что стыдливость лишь поставит его в нелепое положение и поэтому спокойно ответил:
- Я с Эстанисом лэ Тиммерленом. Он заместитель командира в... нашем отряде, - парень только надеялся, что заминка на слове «нашем» была не слишком заметна. Давно ли враги стали для него «нашим отрядом»?
- Только с ним? - вскинул рыжие бровки собеседник. - Ого, так ты не прост...
Саенхольд лишь пожал плечами, разглядывая подходящих ближе парней и смутно ощущая, что не все нюансы в разговоре ему понятны. Объяснять, что он успел побыть еще и с Нагастиалем, точнее под ним, мальчик нужным не считал. Тот сам сказал - не трону больше. Все, значит.
Белокурый Керити и русый Вивер смотрели на него с настороженным любопытством, но услышав про офицера-покровителя, тоже понятливо заулыбались. Ламерт продолжал забрасывать его вопросами о том, где он успел побывать, про местные обычаи, про оберег на шее, а два других парня начали осторожно вставлять в разговор вежливые реплики. Впрочем, после вопроса «Ты при ком сейчас?», больше о личных подробностях почти не спрашивали, явно обходя такие темы, да и о себе говорили меньше. Больше о местах, где проходила армия, о боях, которые им довелось увидеть. Или услышать. К Саенхольду явно присматривались.
Услышав оклик Тиммерлена, Саенхольд уже начал улыбаться, но когда обернулся к «своему» офицеру, улыбка мгновенно исчезла. Взгляд был недобрым, голос - нетерпеливым.
- Сюда поди, - бросив этот приказ, Эстанис развернулся, чтобы идти, но заметив, что Сай нахмурился и даже не двинулся в его сторону, шагнул ближе и уже молча ухватил за руку выше локтя.
Саенхольд повиновался, сжав зубы - Тиммерлен не рассчитал силу и слишком крепко ухватил его, да и повел слишком быстро. Он постарался идти вровень с офицером, чтобы не так было заметно, что его ведут. Но разозлился - его тащили через лагерь, как пойманного воришку или шкодливого ребенка.
Приведя к шатру, офицер втолкнул парня внутрь и спросил:
- Что, нашел подходящую компанию? Они с тобой опытом делились?
- Каким еще опытом?
- А каким могут поделиться шлюхи?
- Так что, вы меня с шлюхами сравниваете? - вспылил Саенхольд.
- А ради каких демонов ты с ними за этими возами терся?
- А что, нельзя? Вы меня купили, что ли? И сколько я стою?
Ответом была затрещина. Ударив в полную силу, Эстанис, наверное, свернул бы ему шею, но и легкой оплеухи хватило, чтобы парень упал, отбив локоть и задницу.
Немного испугавшись собственной вспышки, мужчина наклонился над упавшим парнем и замер, услышав злобное шипение:
- Что, без этого не сладко? Мне раздеваться?
- Штаны снимай, - голос Тиммерлена лязгнул как железом по железу.
Вот оно. Все эти нежности, забота, лекари... все это фальшь. Зачем только?
Саенхольд опустил голову, чтобы не было заметно слез стыда и злости, и принялся развязывать пояс штанов. Перешагнул через них и уже начал опускаться на четвереньки, как его ухватили за ворот и рванули к себе.
Уткнув его лицом в ближайший тюфяк, Тиммерлен хлестнул обнаженные ягодицы ремнем. И еще. И снова.
- Уже к вечеру... - Саенхольд взвыл от очередного удара, - сотня человек будет болтать, что в лагере новая шлюшка... Ты вообще о чем-то думаешь?
- Я им сказал... ой-и-и-и!.. что я с вами...
- Кому - этим бляденышам? А солдатам, что там были? И всем вокруг? Безмозглый сопляк...
Последний удар ремня уже пришелся на тюфяк рядом с покрасневшей исхлестанной задницей. Эстанис постарался взять себя в руки, но сдерживать удар уже не стал. Мальчишка еще раз дернулся уже просто от испуга. Офицер, не глядя, швырнул ремешок и вышел.

Медленно, очень медленно Саенхольд приподнялся и, стоя на коленях, дотянулся до своих штанов. Потом присел на пятки и замер, даже не пытаясь одеться. Высекли - это обидно, больно, но не смертельно. Случалось и раньше, хотя не так... Гораздо хуже, чем горящий зад, его мучило смятение в душе. «Почему он так? Что я сделал такого?» Он чувствовал обиду не столько от порки, сколько от потери - оказывается, уже начал считать Эстаниса своим, близким, а тот непонятно почему обозлился и отлупил. Опять ощущать себя брошенным, преданным было обиднее, чем терпеть боль.
«Все это было, пока он меня хотел. Мог бы сразу понять, придурок. Правда сопляк. Безмозглый доверчивый сопляк».
Где лежит мазь, он теперь знал, но доставать не захотел. Ему казалось, будто пытаясь снять боль, он предает свою гордость. «Не стану ничего делать, так пройдет». Он все же оделся, осторожно, шипя от боли, и лег набок, немного согнувшись в поисках удобной позы. Раз ему ничего нельзя делать, так он и не станет. Будет лежать тут хоть до ночи.

[ВсЕяДнОе]

Тягучее и противное течение минут нарушило появление в шатре Нагастиаля.
- Ну и что за дерьмо у вас произошло, позволь спросить? Чем ты его так, что он раздобыл какой-то мерзкий самогон и теперь им заливается?
- Я его так? - Саенхольд был искренне возмущен. Он еще и виноват! - Это уж он меня... приволок сюда и высек, как вора...
- Ну, небольшая порка в твоем-то возрасте только на пользу, - немедленно съязвил Нагастиаль, но его голос тут же посуровел: - Так что ты натворил?
Понимая, что отвертеться ему не дадут, Саенхольд, хоть и нехотя, принялся объяснять, то и дело сбиваясь на возмущение: «Я же ничего такого не сделал! Просто разговаривал! Всем можно, а мне нельзя?».
Слушая его несколько сбивчивые объяснения, Нагастиаль уселся у стенки шатра, оперся о подушки и откинул голову назад. Он сидел, глядя куда-то в темный потолок, широко раскинув колени, и сосредоточенно хмурился.
- Да-а-а... - наконец-то протянул он через несколько минут, уже после того, как юноша выдохся и умолк. - Ну и казус... Ведь и правда - всем можно, одному тебе нельзя. Вот дернуло же меня взять заложника!
Такие неожиданные выводы изумили Саенхольда настолько, что он забыл о свежевысеченной заднице и попытался сесть, но тут же охнул и встал на колени.
- Почему это?
- Мда... вроде бы и неглупый парень, но провинциал пока... все объяснять надо. Подумай, кем тебя считали наши парни? Кто ты был, кроме как заложник?
Саенхольд опустил глаза и скривился.
- Именно, - произнес собеседник, как будто видел выражение его лица, - а теперь твой статус должен измениться раз и навсегда. Ты - отпрыск родовитой, хотя и несколько сволочной семьи, перед тобой карьера на выбор. Стать военным, пойти на цивильную службу, даже просто в свиту к Эстанису, он ведь не захудалого рода... Еще что-то подыскать. Но никто не должен приравнивать тебя к лагерным подстилкам, а ты как нарочно... Дело даже не в возможных конфликтах, хотя и это повод, чтоб тебе еще раз порку задать, просто чем больше вокруг тебя людей, тем громче окажется твой позор. Мои-то парни помолчат, если я прикажу - а я прикажу, но остальным я рот не закрою.
Саенхольд медленно и мучительно краснел. Теперь все это оказалось настолько очевидно, что он поражался, как же не понял сам. Нет, Эстаниса это не оправдывало, но стыд за собственную недогадливость отвлек его от былой обиды. Не могут же его водить за руку и удерживать от каждого опрометчивого шага. Опять сам подставился.
Кипреано немного кривил душой - он не считал, что за болтовню с проститутками следует так наказывать, но поддерживать Саенхольда в его возмущении не собирался. Пусть себя судит построже, ибо нет иного пути к совершенствованию...Эстанису он потом ввалит и за совершенно неожиданную вспыльчивость, и за дурацкую пьянку, а сейчас надо мальчишку вразумить. А пока он добавил:
- Ты как нельзя вовремя решил доказать, что сам себе голова. И, как водится, за дурную голову расплатилась задница.
- Так я еще и виноват, - мрачно буркнул Саенхольд. Но он уже осознал собственный промах и спорить дальше не собирался. Кипреано понял это.
- Скажем так, хороши оба, просто Эстана высечь некому, - фыркнул он.
Саенхольд криво усмехнулся, представив, как бы он попробовал отхлестать ремнем здоровенного офицера на голову выше себя.
- А с чего Эстан еще и напиться решил? - поинтересовался он совсем уж фальшивым безразличным тоном.
Кипреано неожиданно зло глянул на него и вместо ответа скомандовал:
- Вставай, пошли. Или ты его сюда приведешь, или сам с ним оставайся.
- С чего это? - вскинулся Саенхольд, но у Кипреано терпение закончилось:
- С того, что я так сказал!
Под его свирепым взглядом Саенхольд вскочил прежде, чем осознал, что делает. И они пошли за Эстанисом.
Тот сидел в компании двух лейтенантов в тени их шатра и действительно методично надирался прозрачным коричневым пойлом, благоухающим какой-то дикой смесью запахов. Пахло не противно, это Нагастиаль с его капризным вкусом несколько преувеличил.
Саенхольд приостановился и вдруг обнаружил, что он уже один. Хитрец Нагастиаль исчез не хуже полевых егерей - только что был и нету. Идти мириться, когда зад еще продолжал болеть, желания не было совершенно, поэтому он ринулся как в холодную воду - сразу, чтоб не передумать. Но это усилие было заметно лишь ему. Со стороны выглядело просто - на мгновение приостановился, подошел вплотную и присел рядом на корточки.
- Дадите попробовать? - невинно поинтересовался он.
- Перебьешься, - буркнул Эстанис, неприветливо, но уже и не зло. - Кипреано прислал?
- Ага... и велел без вас... без тебя не возвращаться. Может, пойдем? - тихонько попросил парень, не поднимая глаз на любовника. - Я понял все. Он объяснил.
- Куда спешить... - туманно ответили ему. Саенхольд взял себя в руки и не стал его торопить. Вместо этого попросил вертевшегося рядом денщика принести еще стакан.
Эстанис досадливо вздохнул и прихватил его за плечи:
- Пойдем... упрямец, - и поцеловал крепко, даже слишком. Даже чуть стукнувшись зубами, видимо, спьяну. Но Саенхольда такие пустяки не волновали. Его охватило облегчение - это была лишь дурацкая размолвка, а лупить себя он больше не позволит. Но его любят.
Заметив любопытные взгляды собутыльников Эстаниса, он немного высокомерно поднял брови, мол, что-то не так? Те лишь головами качнули - что тут скажешь...
Тиммерлен выглядел почти трезвым, но медленные движения и постоянно уплывающий взгляд говорили о другом. А аромат так просто с ног валил.
Отойдя от места попойки подальше, Саенхольд не вытерпел:
- Ты зачем меня ремнем? Что, объяснить нельзя было? - и едва не пожалел о заданном вопросе. Эстаниса просто перекосило так, что тяжело было смотреть. Он тряхнул головой и отвернулся.
- Да привык, что все и так понимают, давно с такими... мелкими и глупыми не связывался. Ты прямо как будто издевался, а оказывается, просто ничего не понял, - наконец ответил он. - Учту на будущее, что ты еще щенок бестолковый.
Саенхольд только зубами скрипнул и пообещал себе найти способ отыграться. Но через минуту заявил:
- Тогда придумай, что и с кем целый день я буду делать. Ты-то постоянно чем-то занят.
- Ну не сейчас же!
- Ясно, не сейчас. Сейчас спать пора.
За всей этой околесицей они добрались до места ночлега. Там Эстанис потребовал ужин - и немедленно, он даже не закусывал - но лег и уснул, пока слуга ходил за едой. Его друг и его любовник поужинали почти без единого слова, после чего неугомонный Нагастиаль отправился «немного выпить» с адъютантом Его Высочества. Вернулся он уже когда Саенхольд крепко спал. Эстанис лежал, где улегся, но с него сняли сапоги и пояс, сунули под голову подушку и попытались укрыть. Попытались безуспешно - покрывало уже было почти полностью сбито на сторону. Саенхольд лежал, плотно укутавшись и прижавшись к плечу своего мужчины. И хмурился во сне.
Кипреано пару минут постоял над ними... Странная вышла парочка, но они друг другу подходят. Мальчик даже понять не в состоянии, как легко бы ему было укротить здоровенного Медведя, но это и хорошо. Сам еще нуждается в том, чтобы его немного вышколили. Но это - не его забота. Лишь бы бед не натворили.
Угораздило же взять такую головную боль в качестве заложника... довести флегматичного Эстаниса до того, чтоб он пил эту местную дрянь, которой только камины разжигать - это его крепко надо было зацепить. Кипреано вздохнул и начал раздеваться. Утро скоро...

Больше приватных бесед с Его Высочеством Саенхольд не удостаивался, чему был только рад. Почему-то принц, как и его серо-зеленые, почти безмолвные тени - егеря, пугали парня куда больше, чем резкий в словах и, несомненно, опасный Нагастиаль или цинично перешучивающиеся солдаты.
Но подписывать бумаги его все же вызвали в ставку принца. Секретарь чопорно приветствовал его в качестве ярла (прежний-то ярл уже утратил титул), предложил сесть и ознакомиться с документами (Эстанис предупредил, что ознакомление лучше сделать как можно короче), а внезапно появившийся принц с улыбкой поздоровался и предложил того самого винца, которое «кажется, понравилось тебе, не правда ли?».
Это Саенхольд с готовностью подтвердил - хоть что-то он мог похвалить, не кривя душой, не прячась за маской вежливости. Эстанис уверял его, что все уже оговорено, бояться нечего, да фактически и не за что, но парень все же был в напряжении до тех пор, пока не подписал все, что велели, и не откланялся.
А когда вернулся, у шатра его ожидал Берто в компании одного из полевых егерей. Саенхольд на них и так старался лишний раз не пялить глаза, а от этого и вовсе едва не замутило. Справа лицо у мужчины было безобразно стесано, глаз на поврежденной стороне полузакрыт. Довершался этот ночной кошмар неровной окраской кожи - почему-то шрамы были не красными и не белыми, а коричневыми. От обоих мужчин ощутимо потягивало тем самым духовитым пойлом, которое свалило Эстаниса даже без ужина.
«Я же только от принца, - вертелось в голове у Саенхольда. - Зачем еще он заявился?»
- А вот и он! - возгласил капрал очевидную истину.
- Чему обязан? - как можно тверже спросил юноша. - Я верно понял - вы ожидаете меня?

[ВсЕяДнОе]

Уродливое лицо чуть шевельнулось в улыбке, голова с густыми неопределенно-сивыми волосами, полускрытая капюшоном, качнулась в утвердительном кивке.
- Вы верно поняли... эрман Вирийон.
Саенхольд едва не прикусил язык, с которого так и рвались слова: «Я не эрман!», но вместо этого лишь поднял брови, показывая, что он весь - внимание. И даже смог насладиться изумлением на лице Берто.
- Оставьте нас, капрал, - продолжил егерь со страшным лицом. - Вы сможете присмотреть за нашей беседой со стороны, но разговаривать мы будем приватно.
Берто уважительно кивнул и ушел, даже не оглянувшись.
- Не хотите спросить, почему я назвал вас этим титулом? - поинтересовался егерь добродушным тоном. Будто взрослый, который предлагает ребенку яблоко.
- А вы не хотите мне объяснить это? - Саенхольд улыбнулся как можно приветливее, хотя смотреть на уродливые шрамы было немного тошно. Но глупо морщиться, глядя на шрамы бойца, а перед ним, несомненно, - боец. Из лучших.
- Есть в тебе порода, - усмехнулся егерь, - трусишь, но держишься. Ладно, слушайте внимательно, эрман. Титул вам дарован принцем - на такое он имеет право, тем более в условиях войны. Обычно так награждают за заслуги, но в данном случае ваших заслуг - три бумаги подписать. Просто превращать вас в простолюдина смысла нет - будет еще один мальчишка, каких тысячи. Можете даже не благодарить Его Высочество, ему и так забот хватает. А сюда я пришел по просьбе ваших друзей и опекунов. С сегодняшнего дня вы начнете тренировки, будете учиться тому, чему я сочту нужным.
Вот тут Саенхольд откровенно выпучил глаза - это уже в голове не укладывалось.
Егерь заулыбался шире:
- Удивлены, эрман? Можете удивляться и даже задать несколько вопросов. На тренировках попусту болтать вам позволено не будет, лучше спрашивайте сейчас.
- Что за тренировки? - спросить Саенхольд хотел много о чем, но этот вопрос просто вырвался у него. - Зачем?!
- Ну, скажем так, навыки выживания, - невозмутимо ответил егерь, даже не поморщившись от выкрика парня. - Объяснять, зачем?
Юноша молча помотал головой... Что объяснять - он действительно не умеет защитить себя, а уж выживать...
- Драться? - спросил он уже с интересом. Лицо собеседника перестало так отталкивать. Ну шрамы, ну и что... мало ли какие увечья бывают.
- Немного и драться. Да я вообще много с вами возиться не смогу, у меня другие обязанности. Но вам придется подчиняться мне полностью во всем, что касается тренировок. Или отказаться. Это решение придется принять до завтрашнего утра. Можете обсудить его с...
Егерь умолк, вопросительно глядя на парня - тот вскинул ладони и замотал головой.
- Что?
- А что обсуждать, - сбивчиво ответил Саенхольд, - я согласен. Вы научите меня драться как... ну, как вы?
- Нет, - скупо улыбнулся егерь, - это вам надо стать одним из нас, а вы даже и не годитесь. Вы не такой, как надо. Но я вас стану учить драться. Оружием, руками, мозгами, языком, если надо. Выживать и не быть легкой добычей. У меня мало свободного времени, значит будете приходить, когда я свободен.
- А я всегда свободен, - признался Саенхольд. - Почти.
- Когда не нужен Тиммерлену и Нагастиалю? - безразличным тоном поинтересовался егерь.
- Я только с... Эстанисом, - выдавил из себя Саенхольд. Он твердо решил, что не станет изображать невинность.
Егерь одобрительно улыбнулся.
- Я-то думал, станете отрицать или стыдиться, - мягко произнес он, - а вы достаточно взрослый, чтобы здраво оценивать некоторые моменты. Но гонять все равно буду, как щенка, ясно вам, эрман?
- Ясно-ясно... Только меня зовут Саенхольд. Сай. И вы намного старше меня. Почему вы ко мне обращаетесь на вы? Вы же будете моим учителем.
Егерь с минуту помолчал, затем накинул капюшон на голову, видимо, завершая разговор.
- А из тебя, возможно, выйдет толк... Сай. Если проживешь достаточно долго, - сказал он. - Меня зови Рашем.
Раш... Тонкий, гладкий шнур-удавка. Хорошее имечко. Юноша только кивнул. Уже вслед.

Крепко пожалеть о своем согласии он успел уже назавтра с утра. Раш дождался, пока офицеры проснутся - видимо, пришел заранее, - и немедленно скомандовал подъем Саю.
Едва позволив привести себя в порядок, егерь повернулся и пошел куда-то, даже не оглянувшись, следует ли за ним «ученик». Сай немного оторопел, но легкий толчок в плечо, полученный от Тиммерлена, заставил заторопиться следом. Правда, догнать егеря оказалось на удивление сложно, хотя он совсем не бежал.
Дальнейшее поначалу показалось просто малоприятным - он ведь даже не поел - а затем стало еще хуже. Раш продемонстрировал ему несложный (на первый взгляд) комплекс упражнений и... уселся завтракать. А Саенхольд был вынужден повторять и повторять разогревающие тело упражнения, тихо страдая от аппетитных запахов. Трапезничал-то не один Раш, а еще полроты.
И лишь когда желудок запротестовал так громко, что его не смог заглушить даже шум лагеря, было позволено позавтракать и ему. И весьма скудно, по мнению Саенхольда, только вот его мнения никто не спросил. А после еды, для улучшения пищеварения, ему было велено бросать в щит из трех досок длинный нож с обшарпанной рукоятью. Ножи кидать он умел и так, но не с такого же расстояния...
Потом, значительно позже, он узнал, что кормить его досыта было рискованно - неизвестно, как тело восприняло бы обильную еду в перерывах между упражнениями. Но тогда он здорово злился, и только надежда стать сильнее и больше «не быть легкой добычей» заставила его послушно выполнять все, что велено. Получить такого наставника, даже ненадолго, было слишком большой удачей, чтобы испортить все из-за голодного брюха.
Позже к его неприятностям добавилась скука, еще позже - обрушилась усталость. Раш, к тому времени успевший пару раз уйти и вернуться, окинул его внимательным взглядом, велел завершить очередное упражнение и... раздеться. Совсем.
Увидев ошалевший взгляд парня, он ухмыльнулся и потащил его под полуогороженный навес. Там, практически без сопротивления, Саенхольд позволил стянуть с себя одежду, уложить на топчан, застеленный грубой холстиной и намазать резко пахнувшим травяным отваром. Утомление сделало его равнодушным, топчан казался мягче любых перин, а грубые ладони, растиравшие по голому телу чуть липковатую жидкость, даже не смутили.
- Одевайся, высохнет. Обратно дорогу найдешь? - спросил его егерь все с той же ухмылочкой и положил на голый живот Саенхольду его одежду. Оставшись один, мальчик кое-как натянул штаны и рубаху, но когда он принялся оглядываться в поисках башмаков, ему вдруг стало совсем уж все равно - улегся боком на топчан, даже не отрывая босых ног от земли. «Потом поищу, - мелькнула мысль. - Полежу минутку и найду».
И проснулся от того, что стало жарко. Кто-то закинул его ноги на топчан, завернул на него края холстины, и он даже слегка вспотел, зато отдохнул и чувствовал себя бодрым.
Обуваясь и расправляя смятый холст, Саенхольд вертел головой оглядываясь по сторонам. Раша поблизости не было, только незнакомый егерь, развалившийся на сквознячке в легком, обтянутом тканью креслице, сказал вслед:
- Вернешься за полчаса до заката. Поешь загодя, часа за два, не меньше.
И все... Ух, ну и болтливый народ эти егеря.

То ли отвар, которым его намазал Раш, так помог, то ли еще что, но Саенхольд зря опасался боли в непривычно натруженных мышцах. Вечером, так и не дождавшись появления своих «друзей и опекунов», он предупредил слугу, что уходит в расположение егерской роты.
Настроение тоже было неплохим. Ну какой нормальный парень не хочет иметь навыки воинских искусств? Ни до, ни после пребывания в монастыре его так и не начали обучать всему этому... Из лука он стрелял, потому что в их местах каждый мужчина - немного охотник. Нож кидал главным образом потому, что все мальчишки с бесштанной поры развлекались игрой в «свою землю», дрался - потому, что все дерутся, а он был сын ярла и поддерживал свой авторитет среди сверстников.
Иной раз кто-нибудь из воинов ярла от широты души возился несколько минут с мальчишкой, показывая боевую стойку и пару выпадов легким клинком. И это было почти все...
Он и не задумывался, почему азам фехтования его никто не обучал, пока не подрос Вик. Лишь тогда уже их обоих взялся тренировать один из старых вояк в дружине ярла. Только это кончилось, едва начавшись, - Саенхольда увезли из дома.
Значит, он с самого начала был ненужным? Что было бы через пять, десять лет? Как бы ярл решил избавиться от него? Если повезло - отправил бы в монастырь... Или в его судьбу вмешался бы Риккар? Назвать этого человека отцом он даже про себя не сумел.
Так что же, попасть в заложники оказалось удачей для него? От странного вывода у него окончательно спутались мысли, даже пришлось остановиться...
Нет, в такие дебри лезть - голова пухнет. Его ждут, вперед!
Подойдя к стоянке егерей, он сразу направился туда, где утром его гонял Раш и завертел головой, отыскивая знакомое, уже не такое и страшное лицо. Народу к вечеру явно прибавилось, но на него никто не обращал внимания. Нет, все же узнали - какой-то опять совершенно незнакомый на вид парень кивнул головой в сторону одинаковых, особого вида шатров.
- Раш там. Жди, скоро выйдет.

[ВсЕяДнОе]

Саенхольд даже слегка загордился - хорошо, когда с тобой разговаривают не свысока, без издевок, почти как с равным. А когда с тобой так говорят лучшие бойцы Короны, так и совсем здорово. Не сопляк, не враг и не подстилка...
И тут полог входа в шатер откинулся, и оттуда, чуть морщась и с заметной неловкостью в движениях, вышел его знакомец - Ламерт. Вскинул утомленное лицо, заправил рубаху поглубже в штаны и уже на ходу принялся напяливать свой бархатный жилетик. Темно-рыжие кудряшки слиплись и торчали совсем не щеголевато, лицо казалось осунувшимся.
Их взгляды встретились. Секунда узнавания, затем Ламерт нахмурился и поджал губы.
Саенхольд тоже не стремился поболтать - взбучка от Эстаниса, а затем беседа с Кипреано накрепко отбили такое желание. Но различие в поведении Ламерта в первую встречу и сейчас его неприятно поразило. «Ну, меня-то высекли, а его за что бы? Чего он злится?»
Повинуясь внезапному порыву он шагнул к рыжему.
- Погоди-ка.
- Чего желаете? - сухо спросил Ламерт. - Я тут при егерях, больше ни-ни...
- Тебя что, наказали тогда? - ляпнул Саенхольд.
Настал момент удивляться его собеседнику.
- Нет... А за что?
- А... ну и хорошо, - Саенхольд кивнул, как бы заканчивая разговор.
Ламерт вдруг подобрался, как перед спором или дракой, но тут из шатра следом за ним выбрался Раш. Даже увечье не могло скрыть легкую расслабленность и удовлетворенное выражение на его лице. Он тоже поправлял одежду, а увидев Саенхольда, кивнул ему и спросил:
- Ну что, готов? Ел давно?
- Часа два или больше, - поспешно откликнулся юноша, - я готов.
Мельком оглянувшись на Ламерта, он увидел уже холодные глаза и профессиональную улыбку шлюхи. Тут точно было уже не о чем говорить. И заспешил за Рашем.
Тренировка и началась поздно и закончилась уже по темноте. Когда Саенхольд стягивал с ноющих от ударов рук защитные деревянные лубки, он увидел ожидавшего его Эстаниса. Тот терпеливо дождался, пока его мальчик умоется, стянул рубаху, накинул на потные плечи чье-то грубое полотенце, бросив: «Завтра пришлю выстиранное» и, не смущаясь многочисленных зрителей, нежно поцеловал.
Они не спеша пошли к себе, ныряя из неверного света костров в глухую темноту между шатрами и возами. Запах животных, людей, растоптанной травы, стихающий шум голосов, порывы еще теплого ветерка и крепкая бережная рука, лежавшая на боку парня - все вместе так умиротворяюще действовало на него, что в очередной тени он приостановился, повис на шее у Эстаниса и, повинуясь озорному порыву, поцеловал так, что когда оторвался, услышал хриплый голос:
- Ты что? Я же прямо тут тебя... не удержусь. Пойдем!
«Мой... хочет меня... никуда от меня не денется». Мысль была восхитительно новой и такой сладкой, что он выбросил из головы все, о чем хотел разговаривать.
И лишь поздно ночью, после неторопливых и почти беззвучных ласк (Нагастиаль был в шатре, но то ли спал, то ли здорово притворялся), Саенхольд вновь захотел поговорить.
- Эстан, а почему тут так мало женщин? Почему мальчишки? Откуда?
- Ты про шлюшек? Ну подумай сам, армия сюда пришла прямо на плечах у ваших... ну ты понял, гнали их и сами спешили. Девки, что и были, отстали, лесови́чки ваши не привыкли к солдатне, боятся. Прибились мальчишки, с ними проще - в невесты не набиваются, женских глупостей нет: то не могу, то беременна, то нужду справить при всех стыдно... все просто. Да и понять их проще, а тут все наскоро, на шашни нет времени.
- А откуда?..
- Да отовсюду. Мало ли хуторов разоренных, а кое-кто сам увязался. Они ж думают, раз армия, так их в солдаты возьмут, саблю дадут... А потом куда им возвращаться? Станут тем, кто требуется. Если парень рослый, крепкий, стрелять и драться не промах, может и саблю добудет. А как столько мужчин без утех станут обходиться? Командиры и не против, чтобы такие вот давалки за армией шли.
Саенхольда волновал еще один вопрос - а что будет с этими давалками после? Но его он вслух так и не высказал.
Дни пролетали, как вспугнутые чирки на болоте - сделаешь шаг, а они - фр-р-р! - и мимо. Саенхольд теперь удивлялся, какой яркой может быть жизнь. Редкий день проходил без тренировки, иногда и двух. Он привык выполнять, что велено, без присмотра и команд, распознавать, кого слушаться, а кого - нет. А ночи были чудесными. Если Раш предупреждал, что завтра занятий не будет, Эстанис обязательно устраивал возможность ночевать вдвоем и выматывал его до сладких слез и неумелой ругани. И оставлял утром выспаться, хотя сам был занят почти каждый день с утра.
Нагастиаль изредка отпускал шуточку про молодоженов, но Эстанис отмахивался без раздражения, а Саенхольду и совсем было безразлично. Зато ни разу не помешал ласкаться всласть ни словом, ни взглядом.
Саенхольда перестали поить микстурой - Раш сказал, что справится сам. Раз в два дня опять мазал его травяным отваром; потом, в голого, втыкал какие-то мерзкого вида иголки. В спину, в ноги, в пальцы рук и один раз - в голову, но этого Саенхольд больше одного раза не вытерпел. Хоть как полезно, но мерзко - страх. Обойдется. Раш тогда и спорить не стал, но сказал: «Егерю эти иголки можно хоть в хер воткнуть, надо - вытерпит. Понял разницу?».
Саенхольд сделал тупое лицо и спросил, в чей именно хер их уже втыкали? И первый раз услышал, как загадочные и страшные егеря хохочут. Оказалось - как все люди...
«Эти - точно ни в чей», - заверил его тогда Раш.

Саенхольду позволили присутствовать и на тренировках для молодых солдат, причем тогда, когда у него находилось время и желание. Это случалось не часто, но зато появился повод для гордости. Поначалу-то он даже последнему растяпе не умел противостоять, а сейчас компенсировал недостаток веса и силенок успешно заученными приемами.
Дни были заполнены, ночи - тем более. Он уже привык к этой полноте и уверенности, когда однажды к нему неожиданно подошел Ламерт.
- Господин... Саенхольд, - слегка неуверенно обратился он, - можно попросить кое о чем? Мне больше некого.
- Ну, давай, - откликнулся Саенхольд, - что случилось-то?
- Выручите меня... Попросите Раша, чтоб меня отпустил на сегодня.
- А что, он тебя может не пускать? И куда?
- Ну, я к нему должен сегодня на ночь был прийти, но меня в Лаверикский отряд позвали, у них сегодня гулянка. Один офицер хочет, чтоб я при нем ночку провел, заплатит золотом - я столько и не видел ни разу! Пожалуйста, Рашу все равно - сегодня, завтра, а я так заработаю... Попросите, а? Я сам боюсь, вдруг обозлится, а вам он просто скажет, да или нет.
Саенхольд был в легкой растерянности. Вроде бы и нечего ему путаться с армейскими проститутками, но ведь просят оказать покровительство, а это не позор.
- Ладно, - решился он, - но он мне сегодня не велел приходить, где я его увижу-то?
- А в роще он, где вас учил правильно ползать, - заискивающе улыбнулся рыжий.
- Ты что, был там, видел? - подивился Саенхольд. Он привык, что Раш любое внимание чует издалека, уж Ламерта заметил бы запросто.
- Нет, просто егеря там всех новичков на брюхе гоняют, ну и вас туда он повел понятно зачем. И сегодня кого-то там же в травку рожей тычет...
- Ладно, - засмеялся Саенхольд, - схожу спрошу. Но искать тебя не стану - сам подойдешь.
- Конечно! - пылко воскликнул Ламерт. - Вот спасибо, не пожалеете!
- Что? Да шел бы ты...
Его даже смутила мысль, что Ламерт попытается его благодарить чем-то ощутимым. Что может предложить проститутка? Именно. А он пока и не мечтал ни о ком, кроме Эстаниса. Тот неплохо позаботился, чтобы его мальчик не успевал мечтать о других.
Путь в рощу он помнил отлично - она стояла наособицу от лощины, где располагался лагерь, и была негласно отдана паре элитных подразделений. И в ней всегда было тихо, независимо от того, натаскивали ли сегодня своих «змеенышей» Шадонские Змеи или гоняли на брюхе новичков полевые егеря. Ни стрелки, ни мастера разведки особо шуметь не любили и другим не давали.
Паренек пошел по слегка намеченной тропке между деревьев, даже не стараясь шагать потише. Подкрадываться на цыпочках к егерям - нарываться на неприятности.
Он слегка углубился в рощицу и уже начал присматриваться к окрестностям в слабой надежде все же заметить кого-нибудь, когда услышал позади шорох. Обернуться уже не успел - на затылок обрушился удар и день померк.
Очнулся он от исключительно неудобного положения. Его волокли за воротник куртки, который врезался в шею, руки были связаны за спиной, открытый рот обвязан тряпкой, стянутой на затылке. Он замычал, сам не зная, протест это или выражение страха, но похитителям было безразлично: они, кажется, лишь шагу прибавили. Его не слишком аккуратно сгрузили на траву почти под ноги лошадям, потом в четыре руки забросили животом на конскую спину. Мужчина, одетый как зажиточный местный фермер, вскочил на лошадь и толкнул конские бока ногами, не смущаясь тем, что пленнику тоже достался крепкий пинок.
Дальше видно было очень плохо, да и Саенхольд, кажется, периодически терял сознание. Голова болела сильно.
Когда его сняли с конского хребта, уже вечерело. Значит, от лагеря он далековато. Поерзав на траве, в которой пряталось множество каких-то сучьев, Саенхольд повернул голову так, чтобы видеть кого-нибудь. И увидел нескольких вооруженных человек, обросших бородами. Пятерых, вроде бы. И Ламерта, сидящего совсем рядом.
Вытаращенные глаза Саенхольда оказались красноречивее любого вопроса. Ламерт презрительно улыбнулся:
- Понять не можешь? А что тут непонятного - мне ж не всю жизнь в подстилках оставаться. Сдал тебя, чтобы себе вернуть, что причитается, - он недолго помолчал, будто ожидая ответной реплики, но, естественно, не дождался. Тогда Ламерт придвинулся почти вплотную и ожесточенно зашептал:
- Почему тебя любят, холят, учат, а меня тянут, как хотят? Я не хуже тебя, я сын барона Карваиля, старший, хоть и не от жены. Мне нужно отсюда выбраться, и не с пустыми руками... - он замолк, сдержав себя видимым усилием. - Тебе все равно, с кем валяться, а я выбраться хочу! - выкрикнул Ламерт.
Саенхольд только глаза закрыл, ему и так было тошно.

[ВсЕяДнОе]

Его оставили в покое.
Похитители заговорили меж собой, и он снова услышал голос своего внезапного врага.
- Он - сын ярла Вирийона! - горячо говорил Ламерт. - Его несколько раз вызывал к себе принц, и Тиммерлен за ним побежит, как кобель за течной сукой, только помани. А командир отряда - его друг, тоже в стороне не останется. Это не пустышка, я точно говорю.
- Ну, может ты и прав, только на вид не скажешь... Разве что вирийоновская порода видна.
- Я точно знаю. И вы обещали забрать меня с собой.
- Верно, парень. Только вот зачем нам шлюха, куда тебя девать? - вздохнул тот из бородачей, что стоял ближе всех к рыжему ренегату.
Саенхольду даже с земли было хорошо видно, как мужчина резким движением вонзил в живот Ламерта длинный нож.
Саенхольд рывком повернулся в сидячее положение и увидел, как по-детски обиженно поднимает рыжие брови Ламерт, как на его лице проступает осознание смерти. Вот - боль, а вот и неотвратимая смерть. Он еще держался на ногах, несмотря на полфута острого железа пониже солнечного сплетения, и кто-то из стоящих поодаль повысил голос:
- Ты, мудак клешерукий, что творишь, добей уже! Чего ты пацана мордуешь?
Клинок, уже не блестящий, а покрытый кровью, вскинулся еще раз. Саенхольду показалось, что это его пырнули железом прямо в желудок - там сжала резкая боль, а затем пришел мощный рвотный позыв. Кто-то, заметив происходящее, содрал с его лица проклятую тряпку.
Несмотря на почти пустой желудок, его рвало долго и мучительно; сперва жгло в горле, затем пришла очередь желчи. Ему дали проблеваться, потом умыли и напоили водой из горсти.
Где-то рядом переругивались двое, мол, надо было убить в сторонке и быстро, а не устраивать тут...
- Ну, оклемался? - тот, кто приказывал добить Ламерта, нагнулся к Саенхольду. - Что, будет с тебя толк, нет? Как твоего ебаря из лагеря выманить, а?
И Саенхольд разрыдался. Он плакал над собственной бедой, над зарезанным Ламертом, который, умирая, выглядел не старше Вика, и ему просто было очень плохо.
И еще он где-то в глубине знал - как не нужно ему было подкрадываться к егерям, так и перед этими людьми не стоит показывать себя стойким и смелым. Ему страшно, и он плачет. Он готов на все.
Отрыдавшись, он стал прислушиваться к обрывкам разговоров. Мелькнувшее имя Риккара заставило его слушать внимательней. Эти люди не знали, что Риккар мертв! Нагастиаль и Тиммерлен сумели скрыть это почти ото всех, кроме нескольких бойцов да еще принца.
- Риккар, - проскулил он, - где Риккар? Он знает, что я его сын, он за мной придет...
Разговор смолк.
- Что? Ну-ка, повтори!
Саенхольд сжался и вытаращил глаза.
- Ах ты ж, какая птичка в нашем силке, - изумленно произнес главарь. - Так на тебя можно не только Тиммерлена приманить, еще Риккара?
Саенхольд перестал что-либо понимать, кроме одного - он сумел отвлечь часть внимания от своего любовника. Пустить похитителей по ложному следу.
- Ну, тогда я твою шкурку поберегу, пока не смогу ее снять перед носом у Риккара. Или заставлю его поплясать под мою дудку, - железным голосом произнес главарь.
Похоже, Риккара ненавидели и тут... неудивительно. Необузданный, исключительно смелый и жестокий Риккар Вирийон успел натворить дел не только в далекой столице. Эти мятежники, которые втихаря кружили возле армии Вильтена, судя по выговору, были земляками Вирийонов. И к Риккару имели счет.
Саенхольда не били. Когда попросил, униженно всхлипывая, дали еще воды. Потом связали руки уже впереди, велев вести себя тихо. Когда начало темнеть и труп Ламерта уже куда-то уже уволокли, ему даже дали кусок хлеба, черствого, но они и сами такой ели.
А закончив ужинать, главарь велел одному из своих людей держать пленника покрепче, стащил с него штаны, несмотря на сопротивление, и попытался изнасиловать.
Но у него даже не встал как следует и он, скрипнув от злости зубами, предложил поразвлечься остальным. Захотел только тот здоровяк, который держал Саенхольда, и он принялся подминать под себя рыдающего в полный голос пленника. Помогать ему не стали, лишь брезгливо морщились, и насильнику пришлось повозиться - сильно-то бить было нельзя.
- Да что ты ломаешься! - взбесился бородач уже спустя пару минут. - Тебя ж уже кто только не пользовал...
Саенхольд выл и извивался, даже обмочился слегка, но его лишь перетащили на пару шагов в сторону, царапая голый зад и ноги о сухие ветки в траве.
«Не так уж и плохо, - пытался убедить он себя, - я соображаю, я знаю, как это будет, я выдержу... И убивать меня не собираются».
Жалкое подобие контроля над собой помогало не утонуть совсем в мутной пене страха. Но все равно было мерзко.
Любитель мальчиков наконец-то одолел его и, загнув ноги на голову, принялся засовывать член - парень уже не сопротивлялся. Один из мужчин все же не удержался и подошел ближе, остальные остались, где были, но впились голодными взглядами в будоражащее зрелище.
В какой момент присутствующих стало больше, Сай не заметил. Может, с самого начала? Думать так ему не хотелось, но и спрашивать он не пожелал. Никогда. Достаточно того, что они пришли.
Тот, кто трахал Саенхольда, успел уже войти в сладкий азарт, когда вдруг заметался главарь, только что наблюдавший за соитием. Прыгнул в сторону, выхватывая нож и, страстно жалея об оставленном на луке седла арбалете, метнулся к кустам, но упал, потому что размытый серо-зеленый силуэт возник позади него и нанес точный смертельный удар.
Говорят, что когда работают мастера, это всегда красиво. Когда работают мастера убийства, то не всегда можно и разглядеть, что это, собственно, произошло. Саенхольд разглядеть не успел.
Когда он понял, что происходит, из похитивших его невредимым остался лишь один - тот, кто его трахал. Даже не пытаясь бежать (штаны-то сползли до колен), здоровяк откинулся назад и потянул на себя Саенхольда, прикрываясь от троих напавших. Опасный момент на лесной дороге странным образом повторился - его телом прикрывались, угрожая перерезать горло. Правда, нож под руку лесовику попался гораздо короче, чем был клинок Берто, да только Берто его бы резать и не стал... Приказа-то не было.
А этот - зарежет не глядя, когда терять станет нечего.
- Ты, что ли, Тиммерлен? - хрипло спросил он единственного, кто не был одет в егерскую одежду.
Только это был Нагастиаль.
- Я сегодня за него, - вкрадчиво произнес офицер, - нахрена тебе мальчишка? Думал Тиммерлена приманить? Не получится, занят он.
- Надо оно мне, вас приманивать, - буркнул мужик, - это Дифер, старший наш, в эту игру влез. Вот и доигрался. Только я не дурной - либо сейчас ему глотку перережу, либо дайте лошадь, и уеду я с ним. Чтоб в спину стрелу не всадили.
- Ну да, - мурлыкнул Кипреано, - увезешь и там зарежешь. Просто так, на всякий случай.
- Стойте, где стоите! - заорал мужик, прижимая лезвие к самой шее парня. Он и вправду дураком не был - сразу отследил плавное передвижение одного из егерей в сторону. Кулак с ножом маячил у самого лица Саенхольда. Руки поднимать нельзя было ни в коем случае: одно неудачное движение, и он захлебнется своей кровью.
И тогда он сделал то, чего не ожидал никто, включая его самого - потянулся ближе к этой руке, сжимающей нож у его шеи, и вцепился в запястье зубами. Изо всей силы. Так, что стало больно самому. Мужик дико завопил - боль вышибла у него слезы и помешала даже прижать нож к шее заложника. Он хотел одного - вырвать свою руку из зубов бешеного парня.
Саенхольд отчетливо слышал хруст под своими зубами, это было невыразимо противно, но и разжимать зубы было нельзя; он висел на этой вонючей руке, пока его с пронзительным воплем не стряхнули на землю. И тут же рядом упал и бородач, оглушенный ударом небольшого шестопера. Все было кончено.
Саенхольд, чуть покачиваясь, поднялся с земли, нашел штаны и вновь уселся, чтобы одеть их. Задница крепко болела - этот урод не церемонился, но ничего опасного точно не случилось. Кроме того, что он вляпался в такое дерьмо.
Когда он уже завязывал пояс, чья-то рука проехалась по его волосам, подцепила и потянула вверх подбородок. Он поднял глаза и встретился с взглядом Раша. Не презрительным, а внимательным и слегка сочувствующим.
- Как ты? Не повредили ничего?
- Ничего, - ответил Саенхольд, чувствуя облегчение до звенящей пустоты в голове, - а Эстанис где? С ним все в порядке?
- А что с ним может быть? - поинтересовался Нагастиаль. - Его, знаешь ли, как ворованную курицу не утащишь.
- Все в порядке с ним? - повторил вопрос Саенхольд, игнорируя явную насмешку. Он уже перестал трястись от пережитого страха, но хотел убедиться. Пугало, что любовник не явился за ним сам.
- Думаю да, но чем быстрее мы вернемся, тем лучше, - с этими словами Нагастиаль мотнул головой, предлагая поторопиться.
Лошади оказались довольно далеко - его избавители опасались привлечь внимание и больше двух фарлонгов прошли пешком, предварительно разведав нахождение разбитого бивуака. Егеря, оставшиеся «побеседовать» с пленником, догнали их где-то на полпути. Похоже, беседа была весьма коротка.
Теперь у Саенхольда заболело повсюду, хотя его почти и не били, но ощутимо помяли, а он еще не умел расслабляться, как учил Раш. Но это мелочи, все важное цело. Зато стало страшно, как его встретит Эстанис? Простит, не отвернется? Не побрезгует, в конце концов? Пусть накажет, хоть выпорет, как хочет, лишь бы потом простил. Мысль, что Эстан его отвергнет, казалась просто ужасной. Не потому, что некуда деваться, страшила сама потеря.
Ссутулившегося от тяжелых мыслей парня догнал Раш.
- Эй, тебе плохо, что ли? Не молчи, нахрена твое геройство нужно.
- Нет, - Саенхольд удержался от всхлипа, не маленький уже, - просто... что я натворил? Эстанис не простит...
Раш промолчал, зато обернулся Нагастиаль, шагавший вторым за незнакомым егерем.
- Хорошо попросишь - и простит. Все утрясется, не раскисай.
Саенхольда немного отпустило. В этих словах он услышал еще и утверждение, что ничего непоправимого не случилось. Эстан жив, он - тоже, они помирятся.
Но мириться не пришлось - Эстанис ждал его почему-то в расположении егерей, собранный и напряженный, как готовая лопнуть нить. Увидев Саенхольда, он молча сгреб его в объятия, потом одной рукой приобнял Кипреано на секунду и вновь ухватился за обретенное сокровище.

[ВсЕяДнОе]

Саенхольда к концу пути опять начало ощутимо потряхивать - что я натворил, что теперь будет! - он кое-как сумел поблагодарить Раша и второго егеря за спасение, а на «своих» офицеров уже и глаза поднять боялся.
Но ни упреков, ни насмешек не дождался ни от кого.
Почему выручать его Эстанис не поехал, объяснялось просто. По приказу принца несколько офицеров собрались на совещание, потом сопровождали его во внезапной инспекционной поездке к переправе через Иссу, а когда вернулись, команды, отправившейся за Саем, уже давно и след простыл. Некогда было ждать. Хорошо хоть вообще выследить успели засветло.
А в каком направлении отправились - егеря молчали, как каменные. По просьбе Нагастиаля, который сильно сомневался в хладнокровии друга там, где речь шла о его синеглазом мальчике.
К немалому удивлению парня, Раш, который на следующий же день явился осмотреть его, не только тоже воздержался от упреков в глупости, но даже скуповато похвалил.
- Правильно держался, - сказал он, - ты ведь чуть-чуть играл?
Саенхольд сначала не понял, во что играл, но потом догадался - как в театре играют, он это выражение слышал изредка.
- Да, наверное, - неуверенно признался он. - Ну, думал, если буду и так слабым и перепуганным, они не будут сильно бить. Мне так показалось. Лучше с виду поддаться, чем ломать начнут.
Егерь понимающе-одобрительно кивнул и ушел.
Благодаря тому, что в вылазке участвовал Раш, ее удалось скрыть от внимания начальства. Слово ветерана, натаскивавшего в свое время многих из роты, имело вес, а в своем отряде Нагастиаль обещал болтунам сначала оторвать все, что висит, а потом уволить без жалования. На том история и затихла.
О Ламерте тоже никто ни слова не проронил, как будто и не было парня тут вообще. Если бы просто ушел, помер в горячке или зарезали по пьяни - рыжего шустрика вспомнили бы не раз. А тут - как отрезало. Кто-то эту болтовню пресек еще до начала.
Эстанис после похищения не трогал Саенхольда две ночи. Не брезговал - просто жалел. На третью Саенхольд не выдержал сам и залез к нему под покрывало, предусмотрительно сняв с себя все лишнее. Он извелся от переживаний и больше не мог. Синяки наливались желтизной, внутри почти ничего не болело, только душа была не на месте.
Мужчина принял его в объятия бережно, как раненого, и тут же был атакован вопросами:
- Ты очень сердишься на меня? Ты меня простил?
- Маленький мой...

***
Трех офицеров казнят поутру,
Следом за ними я тоже умру.
Мне не увидеть сияния дня,
И за оградой схоронят меня...

Душевно исполняемая старая баллада о заговорщике, которого предала подружка-танцовщица, похоже, была любимым музыкальным произведением лейтенанта Румона. Он проставлялся нынче по случаю рождения долгожданного сына. Письмо пришло с оказией, и радостная весть искала адресата почти месяц. Благо хоть вообще дошла.
Саенхольд впервые присутствовал на такой гулянке и поначалу смущался. Он и идти-то не хотел. Но Эстанис так изумился его отказом, что он поспешно согласился. По этому случаю на камлотовый жилет Саенхольда портной нашил серебристую узорчатую ленту, споротую с прихваченной в чьем-то имении парадной скатерти, поменял на старой туалевой рубахе воротник и манжеты. Саенхольд считал себя вполне нарядным, а «опекуны» смотрели критически. Эстанис - озадаченно, Кипреано - утомленно.
- Ну, сойдет в потемках, для лагерной гулянки, - произнес он в ответ на вопросительный взгляд друга. - Завел себе... мальчика, так надо ж и одевать его.
По этому поводу было решено, что обновками для Сая займутся позже, то есть попросту дадут поручение кому-нибудь расторопному, тому же Берто, найти, из чего сшить. А сейчас - сгодится, как есть. Нашли почти новую портупею, оставшуюся после умершего мальчишки-барабанщика, и Эстанис сказал, что Саенхольд может теперь постоянно носить кортик, который и так выпрашивает под разными предлогами.
- Я тебе и про это говорил, - напомнил Кипреано, - подбери ему клинок по руке, давно пора.
Эстанис поморщился. Пора, да - некогда просто. И сейчас некогда уже!
Обзаводиться разным барахлом Саенхольд не рвался - все необходимое можно было спросить или у слуги, или у кого-то из солдат. А потом вернуть. Своего личного у него по-прежнему было только немного одежды, расческа, позаимствованная без отдачи у Куберта, да еще тонкая цепочка причудливой старинной огранки, которую ему как-то ночью надел на шею Эстан.
С Кубертом он, кстати, лишний раз старался не пересекаться. Тяготили тоскливые голодные взгляды. Большинство солдат приняли перемену в положении Саенхольда, как солдатам и положено, то есть по принципу «начальству виднее», но от внимания Куберта он полностью не избавился. Возникнуть внезапно рядом и как бы невзначай провести рукой по спине он уже не решался, но смотрел так, что хотелось одеться. Хотя и так вполне одет.

Баллада отзвучала (третий, кстати, раз). Если бы не дивный голос разбитного и вечно подвыпившего пехотинца, которого уговорили развлекать гостей в обмен на ведро сидра, слушателям уже надоело бы. Впрочем, промочив горло, пехотинец завел куплеты про разноцветные юбочки, и на разрумянившихся от выпивки лицах зацвели неосознанные ухмылки...

Хозяин застолья еще был достаточно трезв, чтобы интересоваться гостями и посильно их развлекать.
- А письмо от Альчи привез знаете кто? Эрве лэ Жамонж, порученец Военного Министра! - лейтенант Румон гордо огляделся, видимо, ожидая правильной реакции.
И, разумеется, дождался.
- Ваш кузен, не правда ли, Румон?
- Этот «золотой мальчик», точно? Говорят, он и нашему эрве лэ Нагастиалю не уступал лет пять назад, э? - это уже с оглядкой в сторону Кипреано.
Тот даже плечом не двинул, ограничился поднятой бровью.
- Ну, мальчик-то он не больше, чем я, - проронил эрве лэ Нагастиаль, который и на войну-то ушел, предварительно введя в столичную моду новый способ завязывать шелковый шарф и оставив (как болтали злые языки) полдюжины официальных пассий обоего пола.
Правда, две особы из этого списка решили последовать его примеру не только в манере одеваться, но, как и Нагастиаль, отправились в действующую армию.
- Так он ровесник вам, Кипреано? - подал голос один из гостей-офицеров. - Сколько ему?
- А вот и спросите, - Нагастиаль указал подбородком на двоих непривычно разнаряженных мужчин, которые пробирались в их сторону, лавируя между всевозможным скарбом, бочками и небольшим очагом.
- О... - у Румона от восторга на секунду угас дар красноречия, но быстро вернулся, - Жамонж, уважаемый кузен...
Он принялся представлять высокопоставленного родича своим гостям. Спутник Жамонжа, шедший чуть позади, вышел из-за его широкой спины и приблизился к освещенному месту.
Если Жамонж был довольно молод, красив и хорошо одет, то сопровождавший его оказался одновременно моложе, красивее и наряднее. Как будто не в армию ехал, а на балу красоваться.
Он встал так, что его было отлично видно всем, как бы приглашая полюбоваться. Большие прозрачные глаза, оттенок которых был плохо различим в свете факелов, светлые волосы, гладко уложенные в сложную прическу и заколотые множеством шпилек, от которых видны только драгоценные камешки на верхушках, богатые серьги, да еще и лента, стоящая столько, что иной на эти деньги с головы до ног оделся бы.
Саенхольд был даже не в состоянии полностью оценить всю роскошь наряда юноши, пришедшего с Жамонжем - ему сравнивать было не с чем. Самые роскошные вещи, которые он видел когда-либо, или были на порядок дешевле, или на полвека отстали от столичной моды. Но это оказалось к лучшему - восхитившись в первые мгновения изяществом жилета и матовыми переливами сорочки, которые выглядели более эротично, чем голое тело, он быстро решил, что красавчик разодет, как девица на первом балу. Тут он тоже крепко ошибался - так вызывающе разодеть дебютантку не решилась бы ни одна аристократическая семья. Такую манеру позволяли себе лишь молодые, уверенные в своей привлекательности мужчины, которых некому было приструнить.
А юного щеголя между тем также представили собравшимся:
- Алтис Нарден, мой близкий друг и секретарь, - Жамонж произнес это с удовлетворенной улыбкой собственника, которому есть чем похвалиться.
Офицеры переглянулись и сдержанно приветствовали секретаря. Который еще и близкий друг.
Гостей обнесли вином из спешно принесенной бутыли (видимо, сортом повыше), и разговор быстро переключился на свежие столичные новости. Алтис стоял молча и свысока улыбаясь. На предложение сесть он отрицательно качнул головой, стакан держал в руке, но пить не спешил. Его взгляд скользил по присутствующим, не задерживаясь, но к Саенхольду почему-то вернулся.
Парни смерили друг друга взглядами, и Саенхольд с уверенностью понял, Алтис - любовник Жамонжа. Скорее всего, состоит при нем, как он сам - при Эстанисе лэ Тиммерлене. И наверняка считает себя гораздо выше его, Саенхольда. И тоже все про него понимает.
Его собственная «нарядная» одежда показалась сразу исключительно убогой, и он понемногу начал злиться. А этот столичный красавчик уже усмехался. Должно быть, тоже сравнивал.
Пришлось вдохнуть-выдохнуть, беря эмоции под контроль. Он беспечно улыбнулся и пошел к другому краю стола за горстью цукатов, а потом вернулся с ними к Эстанису и демонстративно уселся рядом, оседлав скамью так, чтобы удобно было опираться на его плечо спиной. Поерзал, устраиваясь, и поднял ноги на свободное место, скрестив лодыжки и раскинув колени. Вот, любуйтесь.
Эстанис отреагировал, как и ожидалось - повернулся так, чтобы подставить под его спину не плечо, а грудь, немного приобнял.
Саенхольд сам точно не знал, зачем это делает, но ощутил острое удовольствие, видя, как поджал нежные губки Алтис. Ага, стой там, как канделябр, пока твой Жамонж со всеми тостами обменяется... и завидуй.

[ВсЕяДнОе]

Министерский порученец, однако, моментально заметил, что «секретарь и друг» чем-то недоволен, и сразу проследил направление его косых взглядов.
- Кипреано, я вижу, в вашем с Эстанисом дружеском кругу появилось новое и симпатичное лицо? Видимо, вы и здесь цените разнообразие, но при этом все так же взыскательны? - он так явно вышучивал отсутствие городского лоска у Саенхольда, что даже предмет обсуждения это понял.
- Это друг Эстана, Саенхольд Вирийон.
Глаза гостя на секунду округлились. Что уж он знал и слышал о семье мятежного ярла, можно было лишь гадать, но имя ему точно было знакомо.
- Что ж... рад знакомству, сударь, - Жамонж довольно быстро взял себя в руки, - я-то, признаться, думал, что вас уже...
- Нет, как видите, - буркнул Саенхольд, - Его Высочество рассудил, что есть и получше способы использовать ситуацию, чем просто меня казнить.
Жамонж почти смутился, а в глазах Алтиса нарочитая снисходительность сменилась непосредственным, совершенно детским интересом.
- Вас должны были казнить? За что?
- А в назидание прочим, - ответствовал бывший заложник. Эту манеру выражаться по-книжному, без лжи, но не слишком прозрачно, он перенял у своего наставника-егеря. Точнее, пока лишь пытался перенять, но тренировался с удовольствием.
В глазах Алтиса Сай начал обретать ореол загадочности. Наброситься с навязчивыми расспросами на темы «За что собирались казнить?» и «Почему все-таки не казнили?», мешала гордость, но любопытство одолевало все больше. Будь перед ним взрослый мужчина, Алтис бы отнесся к этому спокойнее, но он видел сверстника и проникся уверенностью, что у того - исключительно интересная судьба. С преступлениями и подвигами за плечами. Знал бы он...
- Развлекаешься? - шепнул Эстанис на ушко своему мальчику, - будь поосторожнее... Секретаря вижу в первый раз, а вот Гаронн лэ Жамонж - та еще гиена. Таких, как ты, глотает не жуя.
- А меня зачем? - подивился Саенхольд.
- Надеюсь, что незачем. Ладно, выбрось из головы.
- Саенхольда Его Высочество передал под опеку Эстанису и мне, - пояснил Кипреано, - но мне, признаться, уделять ему много времени не позволяют обязанности командира.
- Вот как? И поэтому заботу о нем принял на себя эрве лэ Тиммерлен? Прекрасный... - заминка и насмешка были еле ощутимы, - опекун для юноши из знатной семьи.
- Я немного устал, - заявил вдруг Алтис, - могу я пойти отдохнуть, Гаронн, или в моем присутствии есть необходимость?
- Конечно, ступай, отдохни, - ответил Жамонж, скрывая недовольство, - наверное, не следовало столько времени проводить верхом, но тебе же просто необходимо было везде побывать и на все посмотреть.
- Как теперь найти дорогу обратно? Стемнело, я опасаюсь заплутать. Господин Вирийон, вы не покажете мне, как добраться до ставки Его Высочества? Мы остановились там же.
- Хорошо, идемте, - ответил Сай после секундной заминки. Легонько, будто невзначай, коснулся щекой лица своего мужчины и встал.
- Ну-ну, - чуть принужденно засмеялся Жамонж, - надеюсь, в лагере, битком набитом доблестными воинами, даже таким прекрасным цветам, как эти юноши, ничто не угрожает.
- Ну, они же вдвоем, - с достоинством откликнулся Кипреано. Нет, сейчас это был не Кипреано, а эрве лэ Нагастиаль из дома Волка, - тому, кто последним попытался умыкнуть Саенхольда, наш юный друг просто руку отгрыз.
Алтис бросил на Сая взгляд, исполненный благоговейного ужаса. Он, похоже, уже понял, за что предполагалось того казнить - за людоедство. Правда, от совместной прогулки это его совершенно не отпугнуло.
Едва отойдя от освещенного круга, где вновь звучало пение, он резко сбавил шаг и повернулся к спутнику:
- Господин Вирийон, надеюсь, вы извините, что не называю вас полным титулом...
- Эрман.
- Эрман, а могу я вас спросить кое о чем, но так, чтобы это осталось между нами?
Саенхольд на секунду призадумался и кивнул. Пусть уже спрашивает - хоть понятно будет, чего он хочет.
- Скажите, правда ли, что эрве лэ Нагастиаль предпочитает... друзей значительно моложе себя?
Саенхольд удивленно оглянулся на него, а Алтис, видимо, это изумление расценил по-своему:
- Я имею в виду не таких друзей, как эрве лэ Тиммерлен, а... сердечных друзей.
Саенхольд недоверчиво покосился:
- А для чего вам это знать?
Алтис бросил на него из-под ресниц короткий загадочный взгляд, но взгляд этот пропал даром. Саенхольд мальчишками не интересовался. Даже красивыми.
- Ну, правда, - продолжил атаковать белокурый секретарь, - тут же никто из этого тайны не делает, а Нагастиалю и вовсе можно ничего не стесняться, он сам себе хозяин... Он и правда таков, как болтают?
- Не знаю, не слушал, что о нем болтают, как-то не до этого. Возможно, - Саенхольд припомнил манеру изъясняться монастырского отца-настоятеля, - я смогу вам ответить лучше, если пойму, чем вызван ваш вопрос.
- Ну, допустим, он вызывает чей-либо интерес... именно в этом смысле, - Алтис откровенно заулыбался.
- Тогда этому кому-то придется подождать своей очереди, - фыркнул Саенхольд, - эрве лэ Нагастиаль пользуется успехом. Он и сейчас без труда находит, кто ему ночь скоротает, - а мысленно добавил: «И хорошо, что находит он не меня».
- Понимаю, - Алтис слегка осклабился, - вот только вы мне так и не ответили, эрман.
- Может и отвечу, когда пойму, для чего это вам, вы ведь его впервые увидели, откуда такой сильный интерес? Да и он ведь не из тех людей, которых только помани... Сам выбирает.
Он уже начал утомляться от этих словесных игр. Как-то не привык к ним. Но ему было интересно, что затеял этот парень. Что, из столицы сюда явился вельможа вельможей и сразу запал на полевого офицера в потертом камзоле? Нагастиаль, хоть и высоко себя несет, а Жамонж со своими нарядами и драгоценностями его затмевает, даже слова не сказав.
Или нет?
Может, это только для него этот офицер, как белый ягуар. Смотреть - залюбуешься, но в постель совсем с ним не тянет. Страшно. Но клюнул же на что-то принцев адъютант, да и не один он...
Сай даже не думал, из головы выбрасывал, что именно побудило его так ощущать Нагастиаля. Прошлого не изменить, правда? Ну и пропади оно пропадом. Может, однажды он припомнит, как кричал и вырывался, как его не пожалели. А может, вспомнит, как нашли и спасли... поили вином из фляжки и везли, как больного, заглядывая в лицо.
А, не о том что-то мысли. Чего этому Алтису надо?
Вдохновение пришло или просто надоело себя дураком чувствовать, но дальше Саенхольд действовал, не колеблясь и без осечек. Оказавшись в уединенном проходе между какими-то телегами и пустым по случаю ночи навесом, он приотстал от спутника, прижался со спины, и когда тот обернулся с удивленной улыбкой, легонько ткнул ему в бок кортик, успев подумать, что клинок так и остался не наточенным после очередного состязания с солдатами.
Легонько так, под жилетик, чтобы лезвие отчетливо ощущалось сквозь рубаху.
- Тс-с-с... - прошептал он, - давай тут поболтаем?
- О... чем? - выдохнул Алтис неожиданно тонким голосом. - Пу... сти... Чего ты хочешь?
- Вот прямо мои слова с языка снял, - откликнулся Сай. - Чего ты хочешь? И не вздумай врать - я различаю.
Раздалось тихое аханье, и благоухающее тонкими ароматами тело обмякло в его руках, стало заваливаться прямо в объятия.
Месяц назад Саенхольд бы испугался, что с парнем плохо. Да что там, месяц назад он вряд ли бы подкрался сзади, чтобы тыкать ножом и угрожать.
Но сейчас, наученный страшноватым опытом с предательством Ламерта, он был настороже. И, утыкая столичную штучку носом прямо в пыльную травку под ногами, только переместил клинок к шее.
- Ну что, лежа будешь рассказывать?
Ответом была негромкая и незлая тирада, в которой для употребления в приличном обществе годились четыре слова: «вот сука» и «дай встать».
Не тут-то было. Саенхольд уселся парню на поясницу и с нажимом повторил вопрос:
- Чего ты хочешь-то? Чего вынюхиваешь?
- Да пусти, демон лесной, дай подняться. Расскажу, расскажу, чего тебе еще? - от чуть манерного тона и чистого светского произношения почти ничего не осталось, мальчик затарахтел со странным для ушей Саенхольда выговором. Ученик егеря краем сознания отметил и это, хотя распознать чапни - выговор столичных ремесленных окраин - он никак бы не смог.
Саенхольд помог охающему Алтису встать, стараясь контролировать его, и потянул в сторону навеса. Там, за хлипкой загородкой из плетня, стояло несколько скамей. Неудачливый проныра-секретарь позволил усадить его на одну из скамеек и принялся нервно отряхивать одежду.
- Потом перышки почистишь, - прошипел раздраженно Саенхольд, сам немало напуганный своей решительностью, - говори, зачем тебе Нагастиаль? И не ври, что влюбился.
- А почему ты в это не веришь? - попытался кокетливо улыбнуться его пленник. - Что он, не стоит того? За ним такие бегали - не мне чета, знатные, бога... О-о-ох... - пустой щебет прервался захватом за шею, который Саенхольд долго и старательно отрабатывал, сперва поплатившись изрядно помятой шеей, потом - синяками на руках. Но сейчас пригодилось! Резкая боль и потеря дыхания, совершенно не затуманивающие сознание, убедили Алтиса даже лучше, чем угроза кортика под ребрами. Он, наконец, хватанул воздуха и заговорил:
- Ладно, я надеялся... ну, подобраться к нему ближе. Меня Жамонж добром не отпустит, а у него никто долго не выдерживает. Мне надо... ну или, чтоб Нагастиаль меня к себе забрать захотел или хотя бы... - он замолк, будто рот заткнули.
- Ну! - Саенхольд тряхнул его так, что что-то легонько хрустнуло.
- Ои-и-и... не надо!
Саенхольд и сам понял - не надо так трясти. Можно просто еще разок придушить - тут хоть повреждений не будет.
- Ну?
- Или пусть они сцепятся между собой... Нагастиаль его не боится. Да и они уже давно как дракон и феникс, где встретились - там и давай... клинками меряться.
«Угу, клинками. И, похоже, не только стальными...»
- А ты на самом деле рассчитывал их обоих провести? Не знаю твоего Жамонжа, а Нагастиаль тебя поймает на полуслове, придурок!

[ВсЕяДнОе]

- Это... - блондин криво усмехнулся, - если будет верхней головой думать, а я бы постарался для него, отвлек бы. Ну, пусти меня, а? Жамонж вернется, а меня нет, и что тогда?
- Вернется он только мимо нас. Ладно, сейчас отведу тебя.
- И... все?
- А чего ты хотел? Пляску с бубном и охоту с гончими? Хочешь - сам меня завтра найди, поговорим.
Он вдруг заметил, что сидит практически в обнимку с чужим парнем, который так приятно ощущается в руках и будоражаще пахнет смесью пота и какого-то фруктово-смолистого аромата.
«И вправду - если постарается, отвлечет от чего угодно. Только не меня, я его уже раскусил».
Коротко, как легкий ожог, кольнула зависть - вот, наверное, Алтис чего угодно добьется своим кокетством, запахом, горячими прикосновениями.
- Все, пошли.
Остаток дороги до ставки секретарь шел тихий, покорный и обманчиво беззащитный. Будто и не он собрался столкнуть между собой воротилу из министерства и командира отряда.
«Вот чума болотная!» Про себя Саенхольд даже восхитился такой пронырливостью и наглостью, как мог бы восхищаться полноценный мужчина голосом певца-кастрата. Сам так не смогу и не хочу, но вот надо же, как оно умеет!
И это все потому только, что господину секретарю его место не нравится. Да Ламерт по сравнению с ним и не сильно виноватым покажется. Просто хотел из-под егерской роты выбраться, но чтоб не в свинопасы...
Больше всего Саенхольду сейчас хотелось рассказать всю эту галиматью кому-то из старших. Но офицеры вернутся уже крепко пьяные, если вообще вернуться не позабудут. Погода-то теплая. Лучше всех рассудил бы, наверное, Раш. Он как-то всегда все видит с неожиданной стороны, но не ломиться же к егерям посреди ночи... засмеют, позору не оберешься... Первый же встречный и спросит: «Ты к Рашу или ко мне сегодня, синеглазый?». Они и днем так шутили, а ночью вообще стыдоба выйдет. Ладно хоть словами обходятся, никто пока руки не тянет.
Пока шел к себе, он все думал про хитрость Алтиса, про то, что из этого может получиться и надо ли что-то делать. Дождаться все-таки, пока придут и рассказать?
А пришел - стащил с себя одежду в привычной темноте и непривычной тишине, когда не слышно ничьего дыхания... и так заскучал по большому и надежному Эстану, что просто подгреб под себя его подушку и мгновенно уснул. Когда те двое пришли, не слышал.

Редкость - сегодня он умудрился встать первым. Вокруг царил такой кавардак, что непонятно, как его не разбудили.
А впрочем, понятно. После той единственной вспышки, когда его высекли ремнем, Эстанис обращался с ним на удивление бережно. Иногда Саенхольд нарочно дразнил возлюбленного - уже раздевшись, отвлекался на пустяки, выскальзывал из объятий, но даже тогда большие руки ловили и удерживали его осторожно. Правда, что уж там, у него самого не хватало терпения долго тянуть. Едва Эстанис успевал огладить его тело ладонью в любом месте, как тут же кровь отливала от головы куда-то вниз и мысли терялись, оставляя лишь одну - поцеловать, прижаться, раскинуть ноги...
- Горячий мальчик попался тебе, Эст, - вздыхал иной раз Кипреано, когда они, услышав о его скором уходе, начинали переглядываться, - ну просто огонь. Вернусь однажды, а тут - пепелище...
Саенхольд, завязав штаны, выскользнул из шатра с рубахой через плечо, портупеей с ножнами и башмаками в руке. Закончил одеваться прямо у шатра, жмурясь от розовых солнечных бликов, разгоняющих легкий туман, умылся прямо из поилки для лошадей (в нее как раз свежую воду наливали).
Где-то уже слышались негромкие голоса и шум, но большинство обитателей лагеря еще спало. Теперь-то, наверное, можно сходить в егерскую роту, узнать, может ли Раш с ним поговорить.
Он шел, расчесывая на ходу волосы, между остывшими за ночь кострищами, навесами и сооруженными на скорую руку лежанками, где спали люди, прячущие лица от росы.
Отряхнул гребешок и вдруг вспомнил, как получил его. Какой был тогда перепуганный, избитый и почти больной, а расческу эту выхватил у Куберта просто чтобы показать зубоскалам, что ему не страшно и не плохо. Ну и расчесаться заодно уж. И на что Куберт тогда засмотрелся? Саенхольд тогда и сам себе нисколько не нравился, не то что сейчас - в переливающейся шелковой рубахе, с уверенной походкой, кортиком на боку и цепочкой на шее.
И как будто ночной демон мысли подслушал - наперерез ему откуда-то возник тот, кого он вспоминал. Угрюмый, бледноватый какой-то и со странной сосредоточенностью на лице солдат почти заступил ему дорогу и сказал:
- Поговорить надо.
Он выглядел так решительно, что напомнил Саенхольду его же самого, его собственную привычку делать решительно и сразу то, что очень не хочется или страшно. Это ему сразу как-то придало уверенности и он, по мере сил, спокойно ответил:
- Ну пойдем.
- К-к-куда это?
- Ну, ты ж поговорить хотел. Вот и поговорим по пути.
Солдат чуть удивленно кивнул и последовал за ним.
- В общем, это... я вот что хотел... Слушай, что это за хрень ты творишь? Ты с Тиммерленом или как?
Саенхольд чуть не споткнулся.
- Та-ак, - протянул он, - а ты мне, что, нянька? Дуэнья? Тебе присмотреть кто велел? Рассказывай.
- Нет уж, ты рассказывай, - со сдержанной злостью процедил Куберт. От его постоянного и навязчивого дружелюбия не осталось и следа, любвеобильный поморец с немного липким взглядом стал жестким и требовательным. - Я видел, как ты с приезжим парнем под навесом ночью тискался, прям чуть там на него и не залез. Что, встал у тебя на такого душистого-нарядного? А как думаешь, кто тебе первый голову оторвет, Тиммерлен или эта сука министерская? А потом из рук выпустить не мог, до постельки почти довел, а?
Вот оно как.
- Понятно. Все ты видел, говоришь, все понял... Дальше со мной пойдешь?
- Да! А ты что ответишь?
- Отвечу раз и больше не спрашивай, - зло сказал парень. - Что между мной и господином лэ Тиммерленом - это только меж нами. Все. Что он мне там оторвет - тоже меж нами. С чего ты решил мне указывать? Следить?
- Я не следил. Так увидел. Ты что, правда не соображаешь? Я ж тебя... а, парша на твою голову... тебя забыть не могу, из сердца выбросить. Ну, ты вот к офицеру прибился, он тебя холит, балует, так чего тебе надо? Я ж из-за тебя, дурня чумного, сох, теперь думал, с тобой все в порядке, а что ты?
Саенхольд остановился и опустил голову. Его точно прохладной водой окатило непонятным, но сильным чувством. Какой-то странной нежностью и благодарностью. Куберт знал, что не получит его, но забыть не мог, жалел, волновался. Вот же дурень...
- За меня не переживай. Все хорошо у меня, - произнес, наконец, он как можно мягче, - только нечего тебе по мне сохнуть.
- Сам знаю, не дурной. Эх, откуда ты такой взялся... Знаешь, я ведь думал, если у тебя что разладится, я бы мог тебя к брату отправить в помощники. Брат у меня оружием занимается и торговля у него, и сам делает... Даже написал, мол, если что, грамотного да старательного паренька возьмешь к себе? Это я в семье бестолковщина, а он мужик серьезный, семейный. Но если ты нарвешься, от командиров я тебя не спрячу.
- Не надо прятать будет. Насчет Алтиса ни себе, ни мне голову не морочь. Мне такое не нужно. Просто надо было кое-что из него вытянуть.
- Что?
- Что нужно. Рассказать не обещаю. Как сложится. Если позову помочь - поможешь? Не против командиров, само собой.
- Само собой... - Куберт с облегчением и как-то несмело заулыбался. - Крутишь ты мной как хочешь. А куда идем-то? Это ж егеря тут.
- Ну да. Может, выйдет с Рашем увидеться, поговорить надо.
- Про Алтиса? Ясно, - Куберт как-то увял, но не возмутился, что вот он все ж таки душу открыл, признался, считай, а Саенхольд не ему доверять секреты идет.
- Он получше нас во всяких делах разбирается, - успокаивающе сказал юноша, - ему ж, наверное, лет, как мне и тебе вместе.
Как ни удивительно, спросив у дежурного, где Раш, Саенхольд не нарвался сходу на очередную насмешку: его встретили сдержанным кивком, по Куберту мазнули безразличным взглядом.
- Спит. Думаю, сейчас встанет, - но тут дежурный все же не устоял от шуточки. - Только опоздал ты, местечко занято...
Получив удовольствие от удивленного вида Сая, он пояснил:
- Вчера вернулся... ну, неважно, откуда, с таким сдобным мальчиком... булочка с ягодками, а не парень. Чумазая такая булочка, но Рашу виднее. Так что может и подзадержаться...
- Ну, опоздал я, не судьба, значит, - подхватил Сай. - С Рашем ясно, но ты-то не занят?
- О... ну я свободен, а ты сам пришел или еще друга привел? Ребята скучают, может и он кому глянется...
Саенхольд машинально оглянулся на Куберта и, не сдержавшись, фыркнул от смеха - такое озадаченное и возмущенное выражение было у того на лице.
- Ну у вас и шуточки, - оскалился Куберт, - нашел блядей...
- Так можно и без денег, по любви, - покладисто согласился егерь, - тогда не блядь.
До их прихода он явно скучал в одиночестве и вот теперь развлекался, как мог, за счет пришедших. Не то чтобы в этой роте больше предпочитали мальчиков, чем девочек по сравнению с прочими частями, но вот поддерживать репутацию «самцов над самцами» было вообще в традициях элитных частей. Бойцы никогда не упускали случая подчеркнуть, что поимеют кого угодно и в любой ситуации.
Но к счастью, то ли на голос Саенхольда, то ли сам по себе, появился Раш. Увидев своего «ученика», он лишь досадливым движением бровей обозначил недовольство, но сразу поинтересовался:
- По делу?
- Поговорить, - кивнул мальчик, - совет нужен. Можно?
- Нужно, - вздохнул Раш. - Парень тоже ко мне или тебя провожает?
- Э-э-э... Куберт, мне надо наедине.
- Я тебя дождусь, - набычился поморец, - я до обеда свободен точно.
- Тогда сделай одолжение... я сам собирался, но раз Сай пришел... Эвви, вылазь!
Из шатра, где ночевал егерь, неуверенно выглянуло овальное личико со светлыми серо-зелеными глазами и взлохмаченными пепельными кудряшками. Паренек, похоже, опасался и выйти, и не послушаться.
- Штаны надел? Выходи. Ты Куберт? Своди, будь добр, малыша умыться. Он один боится тут, да и не знает ничего. Присмотреть надо, а то потом ищи его по чужим палаткам... А мы с Саем обсудим, зачем он пришел.

[ВсЕяДнОе]

Куберт еле уловимо покривился, но промолчал.
«Малыш», подчиняясь прямому приказу, наконец-то вылез из шатра. Невысокий и чуть полноватый, он стеснительно прижимал к груди рубашку. Эвви не выглядел запуганным или очень замученным, на пухловатых плечах и округлых руках синяков не было, но Сай остро вспомнил себя в первое утро на походной стоянке. Страшно. Потом-то привыкнет, а сейчас еще страшно.
Проводив глазами рослого поморца и семенящего следом паренька, Раш и Сай присели на сваленные в кучу дрова.
Саенхольд уже знал, как не любит тянуть время его наставник, и поэтому заговорил сразу о главном: как потряс за душу приезжего секретаря и что от него услышал. Говорить старался коротко, но точно. Закончив, уставился на Раша с надеждой - ну, посоветуй, что лучше сделать?
Тот усмехнулся еле заметно. Даже грубый шрам на лице почти не дернулся.
- Пожалуй, не зря ты любопытство проявил. Этот... Алтис, так? Наверняка не все сказал, он хитрый бесенок, но теперь и ему покою не будет, будет голову ломать, что ты сделаешь. Вот только скажи мне, меж вами с Нагастиалем дружбы не водится, так зачем в его проблемы суешься? Пусть бы сам расхлебывал.
Саенхольд опустил глаза. Правда, зачем ему дела человека, сыгравшего в его жизни такую страшную роль, - вырвавшего из дома и подвергшего насилию?
- Не знаю,- выдавил он. - Но и так оставить нельзя. Ну, вы же понимаете! Он... уже не совсем мне враг, и Эстан... они же друзья... И отряд на нем... Я бы с Эстаном поговорил, но они пришли поздно («и в хлам пьяные, наверняка»), а потом подумал, вы, может, лучше посоветуете.
- Да посоветую, куда я денусь. И мой совет - расскажи Нагастиалю, да поскорее. Он как рысь в лесу - умеет прыгнуть с той стороны, где его не ждут. А секретаря сам больше не тряси, раз с рук сошло - второй раз не сойдет. И сам подойдет - будь осторожней.
- В чем осторожней? - Саенхольд вдруг припомнил. - Я ему сказал, надо будет - сам подойдешь.
- Вот и зря. Ну, не беда, а если явится, с ним будь на людях, пока не разберешься, что он за зверь. И, раз паренек такой шустрый, давай-ка ты меня оповещай о любом, что будет из ряда вон. Обо всем, что тебя встревожит. Не сможешь меня - своих оповести. Кто предупрежден - уже не беззащитен. По обстоятельствам. Только никаких больше самостоятельных разведвылазок, понял? А то я тебе покажу, как полевые егеря неслухов учат, тебе не понравится.
Саенхольд насупился. Да что, Раш его совсем дурным считает? И немного мстительно поинтересовался:
- А вы этого Эвви... Ламерту на замену привели? Проверяете, каков в деле?
От жгучего взгляда егеря у него зачесалась кожа на лице и ниже... А следующий взгляд, столь же пламенный, Раш подарил дежурному, который умело прикинулся, что ни о каких мальчиках отродясь не слышал и не говорил.
- Это хорошо, что ты о нем напомнил, - ответил мужчина совершенно нейтральным тоном, - пожалуй, я не только тебе помогу при случае, но и тебя об услуге попрошу.
Саенхольд уже начал жалеть о том, что язык во рту болтается, но от этих слов полегчало, и он с готовностью уставился на собеседника.
- Он не Ламерту на замену. Я его себе присмотрел. Дома по нему не заплачут, только вот пастуха нового искать им придется, а мне - самое что надо. И он не против. Только... пастух он и есть пастух.
Глядя на Эвви, возвращающегося в сопровождении Куберта, который возвышался над ним, как над ребенком, Саенхольд машинально кивнул, но, спохватившись, спросил:
- Так, а я-то что?
- А ты мне его немного вышколишь.
- Я? Как? Нашли... наставника!
- Как? Старательно! Парни, подождите минутку, - это егерь бросил уже находящимся в десяти шагах Куберту и Эвви.- Деревенщину из него малость повытрясешь. Ты, как-никак, сам из благородных и в монастыре жил. Значит, тебе прислуживали и ты прислуживал, образованный и не дурак. Вот и будешь на Эвви лоск наводить. Учи пока, чему считаешь нужным. Посмотришь и решишь, с чего начать. Чтоб от него свинопасом не разило, понял? А ему велю слушаться.
- Да когда мне...
- В свободное время. Будет при тебе - никто его втихаря не уволочет в кусты. Гоняй по делам, если потребуется и муштруй. Жить станет у меня как слуга, по хозяйству помогать, но каждый день к тебе будет ходить, пока ты свободен.
- Как я к вам?
- Как ты ко мне.
Саенхольд был слегка ошарашен. Его внезапно произвели в учителя. Пусть даже для пастушка с лесного хутора, но все-таки. Но делать нечего, доверие Раша следовало оправдывать, и он кивнул.
Егерь жестом подозвал пришедших и сказал Эвви:
- Это господин Саенхольд Вирийон. Будешь ходить к нему, когда я скажу или он. Слушать все, что он тебе скажет и беспрекословно выполнять. Пожалуется - взгрею. Ясно?
Эвви, мокрый и еще более встрепанный, хотя уже и в рубахе, вытаращил глаза на стройного юношу в господской одежде и с клинком на бедре.
- Я-а-аясно...
Саенхольд уже привык к тому, что Раш постоянно ставил перед ним самые неожиданные задачи, и поэтому поручение вышколить Эвви его хоть и смутило, но не так уж и сильно. Когда тебе в промежутках между ориентированием и фехтованием то велят окунуться в грязную лужу, то определить (не принюхиваясь), что именно пил вчера вон тот солдатик, который сегодня в злом похмелье, начинаешь проще подходить к непривычным делам.
«Муштру» пришлось начать с гигиены - у Эвви обнаружились вши и отсутствие понятия, что мыться нужно как можно чаще, потому что все равно часто не получится. К счастью, он, проникшись новой жизненной ситуацией, кидался выполнять все, что велел ему Сай, и хотя бы этим облегчал воспитательный процесс.
Но если наводить чистоту, а также красоту (с помощью расчески и нитки с иголкой), бывший пастух принялся рьяно, то втолковывать ему, чего и почему не стоит делать при людях, предстояло не один день.
Кипреано было как всегда некогда, но услышав, что Саенхольд хотел бы с ним переговорить, он отнесся к этому совершенно серьезно. Спросил лишь, терпит ли до вечера, и на смущенное «да, наверное» твердо пообещал найти время сегодня же. Пытливо заглянув на секунду в глаза, ушел.
Эстанис, обнаружив у своего мальчика новое дело, покрутил головой, сморщился и затребовал бальзам от похмелья. После очень легкого завтрака расцеловал Сая («это чтоб у меня голова не болела»), сунул ему в руку немного мелочи, мол, наверняка потребуется что-то купить себе или этому недопаску, и тоже исчез по каким-то неотложным делам.
Саенхольд почти все и потратил на Эвви, сводив его в маленькую лавчонку на колесах. Все, что требовалось самому, он и так знал, где взять. За какие-то пару часов он выяснил, что человеку нужно столько всего - раньше и в голову не приходило. Это при том, что Эвви и не просил ничего и со всем соглашался.
А на обратном пути их, точнее Саенхольда, попытались перехватить сразу с двух сторон. Впереди замаячил по-прежнему нарядный и расфуфыренный Алтис Нардин, явно направляющийся к нему, а откуда-то сбоку его окликнул один из коллег несчастного Ламерта, светловолосый и худощавый паренек, позади которого маячило еще двое.
«Керити, точно. Тот маленький - Вивер. Третьего не знаю... Что им нужно?» Кивнув Алтису, Саенхольд решительно направился к группке мальчишек-проституток. Эвви - его полное имя оказалось Эвиальд - неуверенно потащился следом.
Мальчишки неприязненно, даже с опаской смотрели на подходящих Саенхольда и Эвви, хотя и сами пришли. Первым заговорил Керити.
- Господин Саенхольд, - он эти слова выговорил как будто через силу, - мы бы вас не побеспокоили, только не знаем, кого спросить. Может, вы скажете, куда Ламерт пропал?
- Может, и скажу, - нехорошо улыбнулся Саенхольд. От воспоминания о произошедшем ему по сей день становилось тошно и ночами порой снились кошмары, правда, смутные. - Если вы тоже кое-что объясните.
- А что, - заговорил срывающимся голосом молчавший до сих пор третий парень, - Лами правда умер?
Он выглядел так, будто сейчас начнет плакать или драться: напряженный, с блестящими, точно от слез, глазами, и Саенхольд, не сумев больше играть в неприступность, торопливо кивнул. Парень с маху припечатал ладони к своему лицу, отвернулся и так пошел обратно. Керити и Вивер, ошарашено и зло оглянувшись на Саенхольда, кинулись его догонять.
У Саенхольда от этого странного жеста незнакомого парня и от самой темы разговора лицо охватило жаром и запекло где-то в груди. Он тоже резко отвернулся от уходящих парней и почти налетел на Алтиса, явно пытавшегося хоть что-то понять из увиденного. Саенхольд про себя вознес краткую молитву, чтобы Эвви не ляпнул что-нибудь наподобие: «А кто это умер и кто эти парни?», но, на его счастье, Эвви молчал, не отставал ни на шаг и даже не чесался. Вел себя совершенно благопристойно.
- День добрый, эрман, - церемонно произнес секретарь. - Можем мы переговорить? Совсем недолго.
- Недолго - можем.
- Может, отпустите слугу? Я предложил бы вам посидеть за бокалом вина где-нибудь в тени.
- Да, Эвви, покупки все у тебя? Возвращайся в роту, займись, чем я сказал. Я за тобой сам зайду, - и прибавил, обращаясь к уже довольно улыбающемуся Алтису: - Да незачем нам распивать вино господина лэ Жамонжа, я вас и так выслушаю.
Если Алтис и заметил намек, что не своим, мол, угощает, то он это ничем не показал, но приглашать снова не стал, а приступил к тому, ради чего и пришел.
- Видите ли, наш ночной разговор вышел несколько сумбурным. Боюсь, я перед этим выпил немного лишнего... Мне стоит извиниться за несдержанность в речах.
Насколько помнил Саенхольд, господин секретарь если в тот вечер стопку и пригубил, то допить ее точно не сподобился.
- Надеюсь, вы не стали беспокоить моими неразумными словами эрве лэ Нагастиаля? Мне было бы лестно познакомиться ближе с таким интересным человеком, но совсем не хотелось бы произвести на него плохое впечатление.
- Нет. Не стал.
- А?..
- И Эстаниса не стал. Это все, что вас интересует?

[ВсЕяДнОе]

- Послушайте, - быстро заговорил Алтис, едва не прижимаясь к его плечу, - я могу доказать, что лично эрве лэ Нагастиалю я дурного не желал, и более того, я могу быть ему полезным. Помогите мне встретиться с ним.
- Так в чем сложность-то? - спросил Саенхольд. - Он не прячется, встречайтесь.
- Вы не понимаете? Это нельзя делать открыто, Гаронн лэ Жамонж и он - давние соперники. Жамонж мне не простит, если узнает. Поймет, что я что-то задумал.
- А вы задумали? - хмыкнул Саенхольд. - Неужели?
- Ладно, - решился вдруг щеголь. - Только вы можете обещать, что кроме этих ваших друзей вы не скажете никому? Я рискую, рассказывая об этом...
Саенхольд подумал, что для риска наверняка есть причины, ну не из чистого же человеколюбия Алтис со своими откровенностями набивается. Но обещать пришлось.
- Гаронн... он давно уже интересуется всем, что могло бы нанести вред эрве лэ Нагастиалю. Но, насколько я знаю, пока ничего из собранных сведений в ход не пускал. А теперь намерен.
- И что, вас так волнует судьба чужого вам человека, что вы решили поставить под удар собственное место при порученце Военного Министра?
- Мое место... я бы давно сменил его хоть на табурет клерка в конторе менялы или на запятки кареты какой-нибудь пожилой красотки! Вот только ни меняла, ни щеголиха времен прошлого короля меня от Жамонжа не спасут. А он так просто не отпускает никого. Ладно, к делу, - голос секретаря стал четким и уверенным. - Жамонж намерен пустить в ход то, что насобирал и ранее, и в последнее время, чтобы добиться падения Нагастиаля в глазах принца, да и столичных покровителей. Как он откопал такую кучу грязи, я не знаю. Там и обвинение в растлении зятька одной знатной семьи, его потом супруга ножом порезала, и нанесении увечий какому-то лэ Перотто или как его там... Я знаю лишь некоторые причины. Во-первых, он намерен посвататься к одной особе, которая унаследует приличное состояние, если Нагастиаль умрет. Его кузина.
- Так Жамонж его еще и убить собрался? - поразился Саенхольд. - Ну так и подослал бы кого... Война ведь, ловкий убийца и концы бы в воду спрятал.
- Да убить мало, - вздохнул красавец с ясными детскими глазами, - Гаронну нужно уничтожить репутацию Нагастиаля. Он как-то узнал, что ваш... друг через влиятельных друзей собирается поквитаться с ним за участие в одном дельце то ли год, то ли два назад. У Нагастиаля тогда похитили и убили брата, а Жамонж помог похитителю уйти от суда. За приличные деньги, надо полагать. Да они еще и родней друг другу приходились, хоть Жамонж это скрывает. Ну, в подробности вдаваться не стоит...
- Не стоит, - хрипло подтвердил Саенхольд. - я сын того, кто сделал это. Я помогу вам встретиться.
- Сын? - ошалело спросил Алтис. - И вы живете с ним под одним кровом? Да он что, демон, этот Нагастиаль? И... вы-то?..
Саенхольд криво улыбнулся. Он давно уже не считал Нагастиаля ни демоном, ни извергом... Да и вообще не знал, как к нему относиться. Наверное, восхищался бы, если бы не пережитое когда-то унижение. Как ни странно, даже ненависть и воспоминания о боли и страхе постепенно ослабевали, но стыд оставался. Притом что о случившемся никто давно не напоминал, а сам Нагастиаль посоветовал забыть и давно уже обращался с ним без малейшего намека на ту ночь.
Но в глубине души холодным камнем лежал стыд. За собственную слабость. А сейчас в его руках оказалась крошечная власть над судьбой этого человека.
- Как вы собирались повидаться с ним? Господин лэ Жамонж к вам же присмотр не приставил, наверное?
- Да, а вечером он уедет, вернется поздно или завтра. Сведите нас там, где поменьше посторонних глаз.
- Хорошо. Я пришлю кого-нибудь с приглашением от себя или зайду сам. Рассчитывайте на сегодня.
- Благодарю вас! - Алтис, быстро оглянувшись по сторонам, вдруг стянул с пальца один из многочисленных перстеньков и попытался вложить в ладонь собеседника, но налетев на изумление во взгляде, переходящее в бешенство, извинился и быстро ушел.
Сай почти тут же помчался в егерскую роту, но обнаружил там лишь поспешные сборы и растерянного, близкого к панике Эвви. Раш не появлялся с утра, а за это время егерям пришел приказ снять стоянку для выступления в другое место. В какое - мальчишкам никто сообщать, разумеется, не собирался.
- Что мне делать теперь? - в прозрачных глазах Эвви уже подозрительно блестело. - Я не знаю тут никого...
Вот чума!
- Собирайся, отведу тебя к нашим. Рашу скажут, что ты со мной ушел.
- А он не рассердится?
- Если рассердится, то на меня. Он же велел тебе меня слушаться?
Они пошли туда, где жил Сай. А тем временем вокруг них обычная суета сменялась непривычным взбудораженным движением, будто с места снималась вся армия. Мальчики прибавили шагу - и вовремя. Пробегавший мимо солдат крикнул Саю, что Тиммерлен уже его обыскался. Когда успел? Но это уже было не важно. Саенхольд кинулся к Эстанису навстречу, а тот облегченно перевел дух, пытаясь выглядеть сурово.
- Давай пойдем, свою лошадку посмотришь, не сегодня - завтра армия выступает. Я выбрал спокойную, не вечно же тебе в телеге со скарбом трястись. Ты опять не один, э?
- Раша нет, - поспешно объяснял мальчик, подставляя лицо для поцелуя, - Эвви при нас поедет, потом его Рашу отдам, как появится. Он помогать может с лошадьми или еще что надо. А... Кипреано где?
Эстанис вскинул брови - между его любовником и его другом теплых отношений не было, и это его не удивляло. Ладно хоть уживались без вражды и конфликтов. Почтительность со стороны Сая и легкая опека со стороны командира отряда - это было лучше, чем Эстанис мог рассчитывать.
- К принцу вызвали. Всех командиров. Он что, нужен тебе?
- Да, даже не мне...
- Ну-ка, сейчас ты мне и расскажешь, - протянул Эстанис, внимательно заглядывая в широко открытые серо-синие глаза, - давай-ка, Эвви, ступай вон к тому важному господину. Это капрал Берто, у него сегодня полно работы. Скажешь, что лэ Тиммерлен велел взять тебя в помощники. Все понял? Двигай.
- Так кому и зачем нужен Кипреано? - продолжил он допытываться уже на ходу, таща за собой Саенхольда. - Что за игры вокруг него?
Махнув рукой на попытки удержать хоть что-то в секрете, Саенхольд принялся по возможности кратко излагать свои беседы с Алтисом Нарденом.
По мере повествования Эстанис все больше хмурился, пока, наконец, его раздражение не дало о себе знать более ощутимо - он стиснул локоть парня так, что тот зашипел и задергался. Офицер, досадливо морщась, ослабил хватку, но совсем не выпустил и буркнул:
- Вот каждые три дня тебя пороть, что ли? Что ты с этим интриганом вытворял? Ладно, обошлось все. Но Кипреано сейчас будет совсем некогда, придется тебе самому ему рассказать, что помнишь.
- Ясно. А что происходит, что за суета?
- Да принц сегодня объявил, что часть войска передислоцируется на новые позиции, остальные возвращаются к местам расквартирования. Сегодня егеря снялись, «Змеи», ну и «Бешеные коты». Остальные собираются, выступят рано утром. Я для того и хочу, чтоб ты вот эту кобылку взял, не будешь же все время у меня за спиной ездить.
В другой момент мальчик несказанно обрадовался обладанию собственной лошадью, но сейчас его смущал вопрос, который он тут же и высказал вслух:
- Значит, Кипреано не может поговорить с Алтисом? Вот зараза, а я пообещал...
- Думай в другой раз, когда берешься чьи-то просьбы выполнять, - неожиданно зло сказал офицер, - а то снова на веревку посажу. Мало тебе тогда было? Задница зажила?
Он повернулся и зашагал, даже не оглядываясь, видимо, уверенный, что Саенхольд идет следом.
К лицу парня прихлынула кровь. Значит, Эстанису все рассказали, не только про похищение, но и про то, в каком виде его нашли. Обсосанного и с членом в заднице, под грязным мужиком, а перед этим его почти сумел трахнуть главарь. Рукой чуть не порвал, так старался... Саенхольд еще долго чувствовал там боль, но гораздо сильнее мучил страх потерять любовника, лекарств на себя извел, наверное, больше, чем за всю жизнь.
Но лекарства не вылечат позор. Когда о произошедшем говорил Раш, Саю было почти не стыдно. Егерь даже ободрил, мол, правильно держался. И что Нагастиаль видел все, он плевать хотел. Пусть сам стыдится, он так же поступил, как эти уроды. А вот Эстанис - совсем другое дело... Как ему могли рассказать? Ну зачем?
Закусив губу, чтобы не заскулить от черной тоски, он прибавил шагу. Сейчас об этом говорить не время. Он расскажет Кипреано, что услышал от «душистого-нарядного» секретаря, докажет, что не пытается пакостить в отместку за прошлое. И тогда можно будет спросить - зачем? Для чего было позорить его в глазах единственного, кто ему нужен?А может, и спрашивать не станет.Пока Эстанис его терпит, а когда захочет бросить, Саенхольд просто попросит помочь устроиться на службу. Все будет честно - небольшая плата за постельные услуги.
Ну почему? За что это? Саенхольд только пожалел, что не может прямо сегодня, рассказав о кознях Жамонжа, заявить, что уходит. Сам. Потому что некуда. И потому, что он так не хочет терять Эстаниса.
Оказывается, он не просто живет с этим мужчиной, пользуется его покровительством, наслаждается его ласками - а на ласки его белокурый гигант был очень щедр - он еще и любит. Только почему это так больно?
«Уйду. Уйду к лекарю за еду порошки растирать. Писарем попрошусь. К принцу пойду, если совсем никак уже...» Мелькнула мысль о Раше, но мальчик поспешно отогнал ее. Раш был вообще отдельно - настолько правильный, что его было стыдно подвести. А он подведет, если разрушит свое нынешнее положение? Непонятно. Почему-то казалось, что Раш, который не видел позора в том, что Саенхольдом овладел какой-то бродяга, за уход от Эстаниса осудит. Скажет - я пытался поставить тебя выше, а ты все испортил.
Бред. Может он и не осудит, а может, они и не увидятся больше. Мало ли как их раскидает судьба.
Нет, все же за Эвви Раш вернется. И скажет:«Не вышло толка из тебя, парень, а я-то рассчитывал...».
- Вот здесь подождешь, - голос Эстаниса отогнал навязчивые мысли, - под навесом. А то пока Кипреано выйдет, ты на солнце изжаришься. И поедешь завтра не верхом, а в телеге с больными.
Он поймал пальцами подбородок паренька и опять заглянул в глаза. Не ласково, но и не зло, просто внимательно.

[ВсЕяДнОе]

- Да ты уже перегрелся на солнышке, что ли? Нет, тогда бы красный был, а не бледный. Ну, все в порядке? Мне надо идти. Дождись его.
Мазнул на прощание ладонью по шее от затылка до плеча и ушел.
Может, все еще обойдется, и не нужно будет расставаться?
Мальчик опять едва не застонал от мерзкого липкого страха. Лучше бы точно знать, как к нему относится возлюбленный. А то эти качели от надежды к отчаянию и обратно делали его слабым, едва ли не больным. Он пытался убедить себя, что сможет прожить и без этой любви, но получалось плохо. Точнее никак.Почему-то вспомнился Ламерт, предавший его доверие и преданный сообщниками. Интересно, а он тоже любил кого-то? Его тоже кто-то отверг?
Тут его внимание привлекла странная пара. Чуть в отдалении мимо него шагал Алтис Нарден. Мужчина в одежде лакея шел вплотную и придерживал его за руку повыше локтя. Юный секретарь выглядел странно рассеянным, смотрел вниз, а не перед собой, а лакей уверенно и цепко озирался по сторонам. Дойдя до небольшого шатра, стоявшего в отдалении и выделявшегося свежим, не пропыленным и не испачканным холстом, юноша и мужчина поочередно вошли внутрь, и рука лакея опустила входной полог.
«Жарко же закрываться - духота замучает, - недоуменно подумал Сай, - и почему лакей его вел? Он что, болен?»
Но тут из шатра со штандартом, громко переговариваясь, начали выходить офицеры, и Саенхольд сосредоточился на том, чтобы не упустить Нагастиаля.
Если тот и был недоволен или удивлен появлением Саенхольда, он этого ничем не выказал. Чуть снисходительная вежливость, бывшая для него обычной манерой общения почти со всеми, скрывала его чувства как идеальная маска. Несколько раз эта маска спадала с него в присутствии Саенхольда, и каждый раз впечатление оставалось... тягостное. Юноша уже не раз удивлялся, что могло сдружить его Эстаниса, нежного, горячего в любви, спокойного и заботливого в повседневности, с этим холодным и жестоким щеголем. И на что ловятся все его поклонники, которых и в армии находилось достаточно, а уж в столице, как болтали втихаря сплетники...
- Договорились же вечером, - буркнул офицер, впрочем, упрека в его голосе не прозвучало, - так уж все срочно? Ну давай, но быстро, у меня мало времени. Опять не ладите с Эстаном?
Уже открывая рот для ответа, Сай поразился, неужели этот снисходительный и ехидный тип готов помочь в улаживании его сердечных дел? Скорее, уж постельных дел Эстаниса...
- Нет, это уже вас касается, - ляпнул он, занятый собственными переживаниями больше, чем предстоящим рассказом.
- Меня? - наконец-то в лощеной маске Нагастиаля наметилась трещинка, сквозь которую просочилось удивление. - А со мной-то что?
Повторяя уже второй раз все услышанное от Алтиса, Саенхольд вдруг припомнил о том, как тот совсем недавно прошел мимо и как странно он выглядел.
- Говоришь, рвался повидаться со мной? - Нагастиаль прищурился куда-то мимо собеседника. - Поторговаться о чем-то хотел?
- Да он, может, и не придет, - опять вырвалось у Саенхольда.
- Почему же? - с тем же полуотсутствующим видом поинтересовался его враг-покровитель. - Ему же, я так понимаю, может потребоваться защита?
Мальчик поспешно рассказал о том, как Нарден прошел мимо в сопровождении лакея и зачем-то сидит с ним вон в том шатре, закрыв полог. И на него, Саенхольда, даже не оглянулся, хотя раньше все время глазами так и стрелял вокруг.
- Ну да, не засмотрелся на красу и гордость нашего отряда - значит, с ним точно что-то не ладно, - фыркнул Нагастиаль.
Саенхольд понял, что офицер пытается так шутить, видимо, чтобы скрыть волнение. Рассказанные Саем новости, несмотря на их невнятность и обрывочность, немало встревожили командира отряда.
- Знаешь, Саенхольд, - Нагастиаль внезапно наклонился к нему и заговорил, почти касаясь плечом плеча, - ты сегодня сделал меня своим должником. О кознях Жамонжа мне известно, но одно дело, когда о чем-то знаешь много лет, и совсем другое, когда тебе говорят - сейчас. Началось. Секретарь мог и обмануть тебя, но я все же думаю, он сказал правду. Ну, значит, теперь - кто успеет первый.
Его лицо чуть побледнело, ноздри шевельнулись, глаза расширились и возбужденно заблестели.
- Я твой должник, - повторил он уже спокойнее, - ведь ты мог от него и отмахнуться. А сейчас, когда Жамонж держит его под арестом, он бы и не сумел пробиться ко мне. Пойдем-ка, нечего тут торчать, как коновязь на болоте.
- Под арестом? - Саенхольд был потрясен. Значит, этот разнаряженный в дорогие шелка и драгоценности красавчик сейчас под арестом? Его держат силой, а что с ним сделают потом - одни боги знают. Ловя на ходу ускользающую мысль, он поспешно сказал:
- Алтис говорил, что ушел бы от Жамонжа куда угодно, но от него так просто не уйти. Что он имел в виду?
- Да именно то, что сказал, - откликнулся ровно вышагивающий офицер, - у моего заклятого друга Гаронна уже два секретаря случайно умерли, а лет пять назад мальчик-фаворит почему-то вздумал уйти в монашеский орден. В Орден Тишины. А он чудесно пел, его бы любой обычный монастырь принял, раз уж приспичило душу спасать.
- А... что там, в Ордене Тишины? - спросил взволнованно Сай. Ответ уже сам стучался в его мысли, хоть невнятный, но убедительный.
- Да они там немые все. Либо с рождения, либо языки режут.
- О боги, - охнул Саенхольд, - он тому парню язык отрезал?
- А безвременно умершие, значит, тебя волнуют меньше? - хмыкнул Кипреано. - Знаешь, думаю, есть беда похуже, чем отрезание языка насильно. Это когда тебя принудят пойти на такой поступок.
- П-почему это?
- Как думаешь, что более жестоко: просто зарезать человека или довести его до такого отчаяния, что он решится и убьет себя сам? Этот мальчик сам убил свой голос.
Саенхольд сделал еще пару шагов в легком умственном оцепенении, а затем кивнул. Собеседник правильно расценил этот невнятный жест и продолжил:
- Думаю, что юный Алтис имел неосторожность выдать себя чем-то, и теперь его ждет невеселая судьба. Вряд ли он придет побеседовать со мной.
- Его убьют?
Кипреано неопределенно дернул плечом.
- Угадать не берусь. Может, скоропостижно умрет от отравления несвежей рыбой или заблудится сегодня вечером в лесу. Совсем заблудится. Или - кто знает - тоже в монастырь уйдет. Я могу презирать лэ Жамонжа сколько угодно, но к его сообразительности и расторопности питаю большое уважение.
После минуты потрясенного молчания Саенхольд нерешительно спросил:
- А никак нельзя его вытащить из-под ареста? Это же... незаконно?
- Вламываться в жилье почтенного государственного служащего тоже незаконно, - меланхолично отозвался Кипреано, - даже в походный шатер. Этот «лакей» встретит нас арбалетными болтами, а после объяснит, что принял за грабителей или наемных убийц. Кто тебе этот парень, что ты или я пойдем ради него на риск?
Саенхольд вскинул голову - да никто, конечно, просто...
- Ладно, если он как-то освободится от плотного присмотра, можно и помочь ему уйти от Гаронна. Но не более того. По какой причине мы полезем его вызволять? Он что, просил или?.. Нет.
Они уже были в расположении отряда, и Нагастиаль выразительно кивнул, предлагая завершить разговор. Саенхольд вспомнил о своем намерении спросить, кто и зачем рассказал Эстанису про его позор в плену, но почему-то сейчас вопрос показался неправильным, даже неуместным. Почти несущественным. И он промолчал, решив, что вернется к этому позже. И от Эстаниса, забежавшего пообедать и сменить рубаху, свои сомнения постарался скрыть.
Сам-то он и есть не хотел, но присел рядом. Впитывал взглядом такое знакомое лицо, ловил рассеянную улыбку, слушал обрывочные разговоры - особо болтать было некогда - и кивал в ответ. Офицер, озабоченный делами, его переживаний не заметил. Коснулся губами щеки, ласково потеребил волосы на затылке и ушел.
Эвви освободился ближе к вечеру. Берто привел его усталого, снова растрепанного и потного, со следами присохшей пыли на утомленном лице. Но недовольным мальчик Раша не выглядел. Устал - ну устал. Обычное дело. Но покормили хорошо. И никто на него не кричал, тем более никто и пальцем не тронул. Ага, попробовали бы тронуть парня, находящегося под присмотром Берто. Есть и более безопасные развлечения.
Саенхольд, в отличие от Эвви, все это время ничем, кроме тягостных размышлений, занят не был, а потому совсем извелся. Он пытался отгонять от себя мысли о своих нескладных любовных делах, а на их место немедленно являлись страшноватые картины того, что делал Жамонж со своими жертвами и что может ждать одного не в меру пронырливого секретаря.
Саенхольд понимал, насколько это парень превосходит его благодаря бойкости и уверенности в себе, и как возбуждающе это действует. Нет, Эстаниса он точно любит, рядом с ним и поставить некого. Но воспоминание о странных объятиях той ночью, о кратковременной власти над испуганным, но настырным красавчиком то и дело возвращались во всей полноте. Как будто он парня вот только из рук выпустил и все еще ощущает в ноздрях запах кожи и благовоний, а на ладонях - ощущение горячего тела под прохладным скользким шелком. Желание вытащить наглого интригана из беды, в которую он сам и влез, возвращалось снова и снова. Останавливала лишь уверенность, что он не имеет права ради случайного каприза осложнять жизнь своим покровителям.
«Он мне никто».
- Эвви!
- Господин Саенхольд?
- Сильно устал?
- Да ничего так... а надо-то что? - пастушок, умывшись и расчесав свои мягкие пепельные волосы на нелепый пробор, опять выглядел бодрым.
- Сходишь со мной. Бегать быстро, кричать громко умеешь?
Эвви хихикнул и задорно спросил:
- Показать?
Саенхольд мотнул головой. Он не сомневался, что стоить сказать «да», и Эвви рванет со всех ног, оглашая окрестности воплями. Даже не спросит, куда бежать и что кричать. Настолько покладистых и дружелюбно настроенных мальчишек он раньше и не встречал. Намазать голову вонючей мазью? Сейчас. Бежать и кричать? Да пожалуйста... Ему стало смешно, и тяжесть, полдня давившая на сердце, немного отлегла.

[ВсЕяДнОе]

- Пошли, объясню все по дороге. Мне там одного человека найти надо. Вот кто к нам подходил, такой разодетый. Это очень важно - или словом перекинуться, или хоть увидеть, что жив-здоров.
План, вызревавший в голове Саенхольда почти незаметно от него самого, был прост. Пойти туда, где держат Алтиса, попросить о встрече под надуманным предлогом - спросить ну хоть про модные в столице рубашки - и уже тогда решать, что дальше. Может, будет случай переговорить хоть намеками, а нет - так будет ясно, что уже что-то случилось.
Ох, как только оправдаться перед Эстанисом, если рассердится...
Эвви его задачу он объяснил так:
- Никому не позволяй себя тронуть, даже близко не подпускай. Если я уйду с кем-то и хоть немного задержусь, беги и кричи, что меня украли. Если кто-то меня и правда куда потащит - тем более беги и кричи. Выручать меня сам не лезь. Твое дело, если что, - шум поднять.
- Ой, божечки, да куда ж это вы идете? - пролепетал Эвви. - А ну как вас и правда, украдут?
Саенхольда слегка от этой мысли передернуло. Но сейчас же он не в лес идет, да и настороже будет. Ну и Эвви в придачу.
- Ты, главное, не подведи. Не позволяй себя поймать, ори громче: «Ой, убивают!» или еще что, лишь бы тревогу поднять.
Он был уверен, что предусмотрел опасность, что в любой возможной ситуации найдет выгодную сторону. Проверил, быстро ли может вытащить кортик.
Но предосторожности не пригодились. Ни секретаря, ни лакея там уже не было. Шатер собирали два светловолосых невысоких солдатика с характерной внешностью уроженцев верховий Иссы. Глядя на них, Саенхольд мельком подумал, что и Эвви, должно быть, из тех же мест.
На вопрос, куда делись жильцы шатра, парни только головами мотали, мол, знать не знают, не мешайте работать, сударь. И не грубят, и толку не добиться.
- Ой, братеньки, - вдруг встрял в разговор молчавший за спиной Эвви, - тут же такое дело, прям беда. Он, молодой господин-то, знаете?
Услышав характерную, нараспев, речь земляка, солдатики чуть смягчились и ворчливо поинтересовались, что за такая страсть дремучая приключилась. И тут Эвиальд еще раз удивил Сая.
- Он, этот господин Нарден-то, вот что... он мой оберег с шеи ухватил, дай, говорит, посмотрю. Стянул с меня, не драться же... а потом, знаете? Забрал, говорит, потом отдам, покажу хозяину. Он, хозяин-то, такими штуками любопытствует. Покажу, говорит, да и отдам. А теперь что? Как я буду?
У солдатиков на лицах проступило возмущение пополам с сочувствием. Они и сами таскали при себе хитросочиненные амулеты, которые, по их поверьям, набирали силу с годами. Забрать старый оберег - это хуже не придумаешь. Где новый взять, да пока он силу наберет...
Теперь и Саенхольд уже не вызывал у них такой настороженности. Как же, пришел помочь парнишке важную вещь вернуть, господа меж собой договорятся, все-таки...
По их словам, господин из министерства был у Его Высочества, там опять что-то обсуждают. А его секретарь с утра захворал, и лакей его увез. Посадил перед собой и верхами увез. Зачем хворого возить - непонятно, но это господам виднее, что они там вытворяют. Может, к нужному лекарю или к ведунье? Что здешние, армейские-то, понимают. И уехали вон туда - не к тракту, а прямо на проселок. Точно к какой-нибудь знахарке, там только лес да хутора лесные.
Скорбно покивав головами - да, мол, видать, совсем плох секретарь-то, вот и про оберег забыл - Саенхольд и Эвви вернулись обратно.
Эвви строил понимающую гримаску и, похоже, был и дальше готов участвовать в любой авантюре. Только напомнил, мол, покушать бы, а то мало ли, придется опять с места срываться.
Саенхольду же и думать про еду не хотелось - уныние после неудачной вылазки вернулось и прогнало остальные чувства. Но Эвви-то не с чего голодным сидеть, пусть идет к кашеварам. Если не захотят кормить - пусть сошлется на Саехольда или Берто.
«Может, попробовать убедить Кипреано или Эстаниса, что найти Алтиса может быть полезно? Он мог бы рассказать о планах Жамонжа или даже посвидетельствовать против него...»
Ага, вот прямо бросят все дела и в ночь перед выступлением в путь отправятся искать.
Как-то внезапно перед его глазами замаячила миска с горячей, пахнущей какими-то приправами кашей. Он немного удивился, но принял миску из рук Эвви и принялся есть. А думал, в горло не полезет. Уже почти ополовинив, он заметил, что паренек жует черный коржик.
- Так это твоя каша? А что ты ее мне сунул?
- Да кушайте, кушайте, - махнул пухлой ладошкой Эвви, - вам, что ль, есть не надо?
Саенхольд нахмурился - он и сам о себе сможет позаботиться - вернул миску и велел доедать.
- Ну, я вижу, вы неплохо уживаетесь, - прозвучал вдруг знакомый, чуть насмешливый голос, заслышав который оба парня забыли о каше и едва не подпрыгнули от облегчения.
Раш.
Пока Саенхольд сбивчиво и горячо рассказывал о странном отъезде Алтиса, Эвви проглотил остаток каши, как утка рыбку, и теперь уцепился за плащ егеря, умильно заглядывая ему в глаза. Мужчина приобнял его, почти не глядя, но с откровенной нежностью. Эвви просто таял под его рукой.
- За то, что полез, куда не надо, я тебе обещал наказание? Ладно, хоть постарался тыл прикрыть... Ну, значит, небезнадежен. Ты же хотел меня о чем-то попросить? Я постараюсь выполнить.
У Саенхольда опять от волнения по лицу прошли волны попеременно жара и холода. Попросить... и выполнят.
Вот чума, о чем сейчас еще попросишь?
- Вы нам не поможете? Насчет Алтиса? Если нет, то я надоедать не собираюсь, я же понима...
- Пойдемте, - перебил его егерь. - Оба. Я не для того тебе парня доверил, - добавил он, не поворачивая головы, - чтоб ты еще вместе с ним в авантюры пускался.
- Раш!
- Да?
- ...Я хочу извиниться.
- Наказания боишься?
- Нет!
- А что тогда?
- Мне жаль. Мне стыдно, правда, но так все бросить тоже нельзя...
Эвви семенил рядом, бросая осторожные взгляды то на Сая, то на широкую спину в маскировочном плаще. Пару раз открыл рот, собираясь что-то сказать этой неумолимой спине, но так ни звука и не издал.
- Если я его найду - привезу сюда, здесь глаз лишних меньше, а там разберемся. Сидите оба здесь, - егерь ткнул пальцем в сторону навеса, еще сохранившегося посреди брошенной стоянки роты. - Ждете меня.
- Долго? - чирикнул Эвви, но тут же сконфуженно опустил глазки - раздраженный вид Раша к разговорам не располагал.
- Недолго, - все-таки ответил тот, - если не буду к темноте, идите спать, но больше никуда! Иначе... иначе, Сай, я тебя прилюдно кнутом высеку.
И исчез, оставив парней таращиться друг на друга.

Они уже собрались все-таки идти спать. Было почти совсем темно, просто уж очень хотелось дождаться. Хоть каких новостей. Потом к ним подошел Куберт и спросил, не ошалели ли они часом или луна голову напекла? Так новолуние же... Саенхольд посмотрел на него, как мог, независимо.
Куберт ушел, вернулся и уселся в отдалении на каком-то хламе.
Что ожидание окончилось, они поняли не сразу, потому что Раш ушел, и один, а приехали два всадника. Один спрыгнул первым и принял из рук второго длинный сверток, закутанный в плащ. Сверток заскулил.
От этого звука парни, до сих пор сидевшие, как примороженные, подскочили и кинулись смотреть. Стонущего уложили на топчан и приоткрыли ему лицо. Даже в неверных бликах от дальних костерков было видно, какое это лицо неживое. Вроде бы даже похудевшее. Искаженное.
-Где сейчас в этом бедламе я лекаря найду? Лазарет уже свернули, - мрачно сказал Раш, - нашли его, а что толку, если умрет?
- А что с ним? - замирающим голосом спросил Сай.
- Паршиво с ним, - устало сказал спутник Раша. - Вам лучше не знать, крепче спать будете. Где взять лекаря?
- Я позову, - прозвучал голос Куберта, о котором все забыли. - Только ты, Сай, двигай к... своим, в шатер, спать. Так велено, дождался - иди. Иди, говорят!
- Оба идите. Эвви, я тебя либо утром заберу, либо с Саем еще побудешь.
Возвращались они в полном молчании. Обсуждать, что именно с Алтисом, было страшно, будто это могло повредить. У Саенхольда хватило соображения вытащить для Эвви какую-то циновку из телеги с вещами и сказать, чтоб Берто не искал, лег прямо тут, где костер не потух и часовой ходит.
Кипреано спал. Эстан - нет. Спросил: «Дождались?», и после кивка потянул к себе.
- Полностью не раздевайся, вставать рано. Ты что такой напуганный?
- Я не напуганный. - Мальчик прерывисто вздохнул. - Давай я потом расскажу, ладно?
Саенхольд был уверен, что закрыв глаза, увидит неживое лицо Алтиса с горестно искривленным ртом, но прижавшись к Эстану и ощутив его объятия, моментально провалился в сон.

Утром его разбудили ласковые потряхивания.
- Проснись, засоня, - его тряхнули чуть настойчивее и пришлось вынырнуть из глубины сна - спать еще хотелось до ощущения тяжести в груди, - быстрее, если сейчас не встанешь, поедешь голодный, да и Раш там пришел.
Угроза остаться без завтрака сегодня совершенно не пугала, но Раш ведь пришел - можно, наверное, узнать?..
Он вскочил и вдруг ощутил укол совести - волнуется за судьбу постороннего человека, а Эстанис молча терпит его невнимание. Несчастье секретаря до боли остро подчеркнуло его собственное благополучие.
Боги, ему же так повезло, а он... какой он дурак.
Саенхольд поймал уже встающего с ложа мужчину и изо всех сил обнял, прижавшись к плечу лицом.
- Что ты, маленький?
- Соскучился, - улыбнулся Сай, отлип от любовника, подхватил рубаху и выскочил из шатра.
Люди вокруг уже не мельтешили, как вчера, суета была куда более целеустремленной. Неподалеку от шатра наблюдалась идиллическая картина - на циновке сидел егерь, между его широко раскинутых колен устроился Эвви. Странная на вид парочка дружно уплетала что-то из одной миски и подходящего Саенхольда приветствовала только кивком - рты были заняты.
Сай судорожно вздохнул и задал тревоживший его вопрос:
- Он жив? - и тут же поправился: - Понятно, жив, а что с ним, узнать-то можно?

[ВсЕяДнОе]

- Придется, - фыркнул егерь проглотив еду, - всё вы с Эвви и узнаете. Кипреано берет его пока под свою опеку - сам мальчишка долго не протянет, даже когда пойдет на поправку, а вашему командиру будут полезны сведения, которые он мог бы сообщить. Да и спрятать его от ненужного внимания тут будет проще - один молокосос, второй, третий... Не знаю, что обо всем этом посторонние подумают, но тут уж у Кипреано пусть голова болит.
Проглотив обидную кличку, Саенхольд присел перед ними на корточки и двумя руками ухватил руку мужчины:
- Спасибо, Раш.
- А не за что... ты еще не понял, какую обузу получил на шею, - и прибавил в ответ на недоуменный взгляд юноши: - Он сам даже погадить не в состоянии или ложку ко рту поднести. Если за ним не ухаживать постоянно, уже к вечеру от него так нести будет... а завтра его просто везти откажутся...
Раш несколько преувеличивал, видимо, чтобы как следует настроить мальчиков на серьезность выполняемой задачи. Бросить покалеченного парня не бросили бы, это ж не марш-бросок по болотам с погоней на хвосте, однако первые дни ухода за Алтисом Саенхольд потом вспоминал как кошмар. Его поддерживало лишь осознание, что действительно тяжко приходится не ему, а Алтису, да еще готовность Эвви взять на себя всю работу. А это было стыдно - струсить перед чужим страданием и свалить все на Эвви.
После ухода Раша Эвви отвел его к подводе с больным. Там, правда, были еще какие-то мешки, но их закрепили веревками, чтобы они не качнулись, а над сооруженным из почти чистых попон ложем были прикреплены пара шестов с натянутой на них холстиной. Кто-то озаботился навесом от солнышка, которое здоровых могло слегка утомлять, но для лежачего больного стало бы опасным.
От «столичной штучки», с которой Саенхольд разговаривал меньше суток назад, осталась замученная тень. Лицо было даже не бледным - синеватым, с чернеющими подглазьями и немного опухшими губами, тусклым взглядом. Впрочем, при виде Саенхольда этот взгляд медленно сфокусировался, ожил и... Алтис залился слезами. Молча, не всхлипывая и не шевелясь.
Эвви, неловко топтавшийся рядом, решил взять дело в свои руки - осторожно приподнял накрывавшую раненого ткань и стал показывать Саенхольду повреждения. Тому чуть не стало плохо - посмотреть было на что. Кроме пары вывихов и опухшей кисти руки, тело, одетое только в рубашку, было покрыто множеством глубоких ссадин и неглубоких порезов. Кожа в паху и на ногах ниже колен была багровой и блестела от жирной мази. Еще - это выяснил при осмотре лекарь - были внутренние повреждения, от которых парень не умер бы довольно долго. Это было сделано с точным и жестоким расчетом - уходя, «лакей», видимо выбранный Жамонжем за совпадение во вкусах, скрутил измордованного парня и сунул ногами в муравейник. Мог бы головой, и тогда бы помощь опоздала наверняка.
Он провел там лишь несколько часов, но солнечные лучи, укусы насекомых и боль в истерзанном теле уже заставили его сознание помутиться не раз. Когда его перенесли, развязали и полили водой из фляги, он был уверен, что умер. И потом не раз успел пожалеть, что ошибся.
- Он мне все порвал внутри, - шептал Алтис, когда начал разговаривать, а не только отвечать на вопросы, - даже в ноги боль отдает, я - калека... и рука... я не то что чертить и писать - хлеб не удержу...
Правда, больше он не плакал, чему обе его «сиделки» были втайне несказанно рады. Ну, разве что изредка, когда боль от прикосновений вышибала слезу. Но это было понятно и просто заставляло стараться изо всех сил быть осторожными. А вот первые - и очень обильные - слезы Алтиса вогнали Саенхольда в такое угнетенное состояние, что придя в себя, он чуть не отказался подходить к больному вообще. Хорошо хоть промолчать сумел...
Настоящего лекаря у отряда не было, поэтому Раш оставил Саенхольду клочок бумаги с указаниями и устные наставления для Эвви.
Дорога на этот раз давалась мальчишкам нелегко, но она же и помогала немного отвлечься. А Алтис, хотя был уверен, что жить ему осталось мало и плохо, постепенно выздоравливал.
На третий день с ним уже можно было поговорить. Не уговаривать потерпеть или спросить, чего он хочет, а именно говорить.
Все было так, как и предположил Кипреано - Жамонж что-то заподозрил. А кого подозревал, он возле себя не держал. И в награду за устранение ненадежного секретаря убийца получил разрешение развлечься на свой вкус.
Нагастиаль, впрочем, принялся расспрашивать спасенного гораздо раньше. Отсылал возницу, Сая и Эвви, усаживался на край подводы и задавал какие-то вопросы. Судя по всему, Алтис рассказывал много интересного, потому что большую часть времени собеседник внимательно слушал, да и потом долго ехал молча, щуря глаза и кривя губы. А вечером второго дня пути после такого разговора, догнав ехавших рядом Эстаниса и Саенхольда, с шальной улыбочкой объявил:
- Этот мальчик - просто клад! - и бесцеремонно поцеловал не успевшего отшатнуться Саенхольда.
- А руку тебе не поломать? - спросил полушутливо Эстанис, отталкивая командира от своего парня. - Кто из них клад?
- Оба! - и, чуть наклонившись к другу, сказал уже вполголоса: - Я ведь его брать не хотел... надо же, иногда полезно оказаться милосердным придурком. Теперь главное - скрыть, что он выжил. Сай, кто в отряде может знать его имя? Кто он и откуда - кто мог услышать?
Пока Саенхольд, немного злясь из-за этого наглого (и крепкого) поцелуя, вслух перечислял, кто и когда был рядом, офицеры подозвали еще и Эвви и принялись выяснять у него то же самое.
Оказалось, знать могли (а могли и не знать) два бойца из отряда, оба немолодые и не слишком болтливые, да еще Куберт. А при лекаре имени парня точно никто не называл. Да и искать его не должны бы...
Шансы сохранить все в тайне в ближайшие дни были реальными, а позже... Тут Нагастиаль хищно улыбнулся, а Эстанис скептически мотнул головой - дорвался?
- Эх, Эстан, не понимаешь ты, какой случай выпал... Этот стервин выкидыш, Гаронн (Саенхольд выпучил глаза - Нагастиаль даже пьяный и бешеный не сквернословил), сам веревку отмерил, сам петлю завязал... Надо лишь помочь ему на ту шею надеть, какую нужно. Слушай, Сай, а тебе не пора ли больного проведать?
- Сказали бы - не мешай разговаривать, - буркнул Саенхольд, отъезжая в сторону подводы с Алтисом, - я понимаю.
- И к нему с вопросами не лезь, - донеслось вдогонку, - молод еще...
- И не собирался, - сам себе сказал Саенхольд, - чтоб ночью крепче спать.

Секретарь выглядел тяжело больным, но теперь ухаживающие за ним парни были уверены, что до следующего утра он дотянет. Накануне у них такой уверенности не было. Они поили его попеременно водой с медом и оставленной микстурой, скормили размоченный ломтик коржа. Алтис, хоть и кривился, уверяя, что хочет лишь чистой воды, покорно принимал все лекарства и процедуры - обтирание и смазывание пострадавших участков кожи и трижды в день манипуляцию, которая всех троих выматывала до озноба. Нужно было вытащить из заднего прохода тампон и всунуть новый, со свежей мазью.
Но Алтис не умирал. Выглядел ужасно, но выздоравливал.
Эстанис принимал всю эту возню без радости, однако с пониманием. Шутил, что теперь ему не так страшны раны или болезнь - у него теперь есть собственный лекарь, самый красивый из лекарей по эту сторону Грани, красивее только Бог-Врачеватель. Саенхольда это высказывание немало смущало. В той далекой, домашней жизни, ему уже начинали строить глазки девицы из простолюдинок, но красивым, да еще и самым красивым, не называл никто.
А еще несколькими днями позже, когда подопечный Сая и Эвви уже начал разминать ноги на стоянках, после наступления темноты на них напали.
Алтиса спасла его слабость - мальчики уговаривали его дойти с ними до ручья, он загорелся этой идеей, соскучившись лежать день за днем. Но пройдя несколько шагов, он с извиняющейся улыбкой начал опускаться прямо на землю - кружилась от слабости голова. Провожатые с недовольными гримасами присели возле него. Ну что ты опять, ведь уже ходил! И тут, видимо потеряв терпение, из-за кустов выскочил мужчина с замотанным тряпкой лицом и длинным кинжалом в руке. Подойди мальчишки ближе, он успел бы нанести удар, сигануть обратно в кусты, и поймать его в темноте было бы невозможно. Но он испугался, что его жертва вернется назад, в разбитый наскоро бивуак, а там добраться будет труднее.
Около мальчиков он оказался в три прыжка, но Саенхольд не зря столько потел под руководством Раша - выхватить свой клинок и встать в оборонительную позицию у него выучки хватило, хотя от страха перехватывало дух. Убийца поневоле притормозил - юноша с выставленным вперед кортиком загораживал намеченную жертву, а его правильный боевой полуприсед заставил быть осторожнее.
И тут раздался истошный крик.
Эвви не лгал, когда говорил, что умеет кричать. Кричал он замечательно. Кашевар в тот вечер возблагодарил богов за то, что успел отойти от котла. От пронзительного вопля он споткнулся на ровном месте, но упал не в огонь, а рядом.
Кинувшиеся на этот крик люди увидели присевшего в ужасе Эвви, полулежащего на земле Алтиса и Саенхольда, который отступал от напиравшего на него чужака.
Взрослый мужчина, явно умевший держать оружие и пользоваться им, еще успел бы прикончить неопытного юнца, но приказано-то было убить не его. Нанеся колющий удар в лицо, которое было защищено слабо, он отпрыгнул назад и кинулся бежать.
От блеска стали, летящей прямо в глаза, Саенхольд отшатнулся назад так, что едва не упал. Но удар все же настиг его - в голове вспыхнуло и потемнело совсем.

[ВсЕяДнОе]

Пришел в себя он почти сразу - даже сам понял, что мало времени прошло, но его охватила паника. Не было видно ничего, голова ужасно болела, а рядом хныкал Эвви - причитал и пытался приподнять.
- Что со мной? - Саенхольд не сдержал дрожь в голосе. К моменту нападения уже стемнело, но сейчас он не видел вообще ничего!
- Все лицо в крови, - заныл Эвви, - я думал, он вам голову пробил...
- Голова - это кость. Повезло - не в лицо, а выше попало... но кровищи-то... - этот слабый, но уверенный голос принадлежал Алтису. - Да не трясись ты, он не умрет!
- Живой, парни? - малознакомый голос.
Его подняли на руки и понесли.
- Нет, сюда, тут вода чистая!
Ледяная вода была такой приятной... и тут же свирепо заломило в ране на голове. Дальше Сай изо всех сил постарался расслабиться и принимать все спокойно, не выть от прикосновений, но получалось плохо, особенно когда рану начали зашивать. После второго стежка он завопил, что уже все, хватит, и сам своего голоса не узнал.
Когда он, уже умытый, дрожа от пережитых ощущений, сидел у костра, а кто-то из солдат аккуратно перевязывал ему голову, в эту самую больную голову пришла мысль:
- А где этот, с кинжалом? Убежал?
- Поймали. Допрашивают.

Мрачный и растревоженный Эстанис рассказывать о допросе отказался наотрез. Сказал - Кипреано сам расскажет, что надо и если надо. Это касается его и его дел. Саенхольд даже обиделся - касается Кипреано, а скальп-то снимают с других. Хотел высказать это, но Эстан его обхитрил - закрыл рот крепким поцелуем и принялся ласкать так, что даже боль в голове отодвинулась на задний план. А заодно и мысли про невыносимого командира отряда, из-за которого ему одни беды.
А потом он уснул.
Утром болело сильнее, чем ночью, и Саенхольд быстро согласился на требование Эстаниса не ехать верхом хотя бы сегодня. Но решил сидеть на одной подводе с Алтисом, а то со скуки зачахнуть недолго.
- Ладно, - согласился офицер, - Эвиальду вас будет проще обихаживать, хворых.
- Да не надо меня... - начал было возмущаться парень, но увидев усмешку на обычно невозмутимом лице, фыркнул, дернул плечом и демонстративно отвернулся.
- Вот лучше так не делай... - понизив голос, произнес Эстанис, - я ведь однажды не сдержусь...
Сгреб и прижал спиной к себе, провел ладонью по груди и животу, предусмотрительно остановившись на поясе.
- Так боюсь за тебя, маленький, хоть к себе привязывай... Вот что ты все находишь беды на свою голову? - горячее дыхание щекотало шею, Саенхольд вздохнул и потянулся в сладкой истоме.
- Пусти, а то я уже не сдержусь, - счастливо улыбнулся он. - Не привязывай, никуда от тебя не денусь.
- Хорошо бы... - этот вздох юноша уже не услышал, потому что выскользнул из шатра.
Пленника он увидел почти сразу. Он сидел прямо на земле под охраной двоих бойцов из числа доверенных у Кипреано.
Хотя лицо местами посинело и опухло, того самого человека, носившего раньше одежду лакея, Саенхольд узнал без труда. Тот также его узнал и одарил тяжелым взглядом. Даже улыбнулся нехорошо, будто обещал другую встречу. Другие обстоятельства. Парня передернуло - он отчетливо представил, как это лицо наклоняется над жертвой, какая жестокая радость может светиться в этих глазах, как он, должно быть, издевался над Алтисом.
Но теперь зверь наткнулся на хищника посильнее…
А Алтис сидел на своей подводе и выглядел так бледно, будто его вместе с пленным допрашивали, причем всю ночь. Эвви тоже несколько приуныл, наверное, из сочувствия. Но Саенхольду они обрадовались.
Кипреано выглядел сосредоточенным и угрюмым, не приунывшим, а скорее озабоченным. Он уже был верхом и негромко покрикивал на тех, кто мешкал при сборах. Не устает он, что ли? Выглядит все так же - злой, красивый, самоуверенный.
Саенхольд решительно направился к нему.
- Господин лэ Нагастиаль, можно спросить вас кое о чем? - дождался кивка, и, подойдя почти к самому стремени, спросил:
- Этот человек... вы узнали, его ведь послал Жамонж? Они знали, что Алтис у нас в отряде?
- Помалкивай, - был ответ, - и с парнями об этом не болтай. Спросят что - ты ничего не знаешь и думать не думаешь.
- Так кто-то еще может прийти... за ним? - настаивал Саенхольд, несмотря на недовольный прищур глаз собеседника
- Может, - процедил командир отряда. - Не верю я, что они случайно догадались. Червяк завелся в нашем яблочке... Я тебе что сказал? Помалкивай и иди. Ехать пора.
- А узнать, кто?.. - начал страшным шепотом взволнованный парень, но тут Нагастиаль резко обернулся в его сторону, и продолжение вопроса присохло к языку. Сай сдался и пошел к другим юношам.
Ехать в подводе оказалось не так уж и скучно. Совсем не скучно, правду говоря. Саенхольд не подумал, что теперь ему будет с кем разговаривать. Совсем не то, что было, когда его увезли из дома.
Выздоравливающий Алтис, хотя и не стал очень говорлив, но порасспросить его было о чем, да и рассказывал он интересно. Про столицу, про благотворительную школу для одаренной бедноты при Коронном колледже, про иноземных животных в Саду Зверей. Даже про те самые модные рубашки, которые Сай хотел использовать как предлог для встречи. Сейчас те рубашки Алтис мог лишь на словах описывать, так как одет был в не очень новые вещи из скудного гардероба Саенхольда, а сам Саенхольд уже размышлял, что он станет носить, если порвется то, что на нем сейчас.
Двух тем юный секретарь упорно не желал касаться - своей службы у Гаронна лэ Жамонжа и своего происхождения. Сай и Эвви не настаивали.
- Слушай, Эвиальд, - с обоими своими спутниками Алтис разговаривал мягко и чуть-чуть церемонно, - а как ты оказался с Рашем? Ты ведь тут не просто так, он собирался вернуться за тобой. Расскажешь?
Бывший пастушок порозовел лицом, на мгновение кокетливо опустил глаза, но уговаривать себя долго не заставил.

Он действительно был из Пущи в верховье Иссы, только матушка его прижила не от мужа, а еще до свадьбы, когда служила у знатной дамы в горничных. Кроме полнеющей талии она привезла домой роскошное для тех краев приданое. Видно, несмотря на явный грех, ее не с позором со службы выгнали. Она быстро вышла замуж за вдового фермера с тремя детьми и родила уже в законном браке.
Его мать была особенная - красивая сама, щеголевато одевалась, говорила по-городскому. Молчаливый фермер ее ребенка среди своих особо не выделял. Трое детей, четверо - чем больше, тем лучше, еще работник вырастет.
Мать и отчим померли два года назад, когда по Пуще прошелся летний мор, а родные дети фермера тут же вспомнили, что Эвиальд - байстрючонок, нагулыш.
Только вот про приданое его матери они забыли. А несколько месяцев спустя ставший главой в доме старший сын пришел ночью в комнатку к байстрюку и силой взял его, несмотря на сопротивление и крик. Правда, кричал Эвви немного - ему так зажимали рот, что едва не удавили.
- Не ори, выблядок. Ты на девок не смотришь, - шипел Драмбольт той проклятой ночью, - тебе мужик нужен. Будет тебе мужик...
Эвиальд плакал тогда до утра, даже умереть хотел. Или сжечь ферму. Он действительно больше заглядывался на рослых веселых батраков, чем на востроносых писклявых поденщиц. Но вот так он точно не желал. Будь отчим жив, его бы тронуть не посмели - тот был справедливый, хоть и угрюмый.
Конечно, та ночь была не последней. Умереть Эвви не решился, но сопротивлялся часто. И ходил постоянно в синяках. Все это видели, кое-кто догадывался, а сестры так точно знали. Хотя какие они сестры...
Летом было хорошо - Драмбольт редко приезжал на выпас к Эвви, ведь хозяйство требовало немалого внимания. Хлеб и крупу пастуху привозили батраки, и с одним из них, И́стером, Эвви попробовал по своей воле, не через силу.
Тогда и убедился, что ему нравится с мужчиной. Истер был горячий и ласковый, больно старался не делать, и уже во второй приезд привез кучу гостинцев - новую рубаху, сладости. Наверное, двухнедельный заработок отдал за них.
Эвиальд тоже был с ним очень нежным - внимание и забота грели его душу... Вот только присылали Истера редко, а иногда все же являлся и Драмбольт.
Потом Истер женился. Точнее, родители женили и с фермы забрали. Эвви поплакал немного, когда узнал, да и успокоился - он и сам предполагал, что такое может случиться.

А в это лето Эвви снова повезло - он встретил Раша.
Три полевых егеря возникли у его шалаша так незаметно, что и Пустолайка загавкала не сразу, а потом забилась в кусты - пряталась. Спросили, откуда он, где тут какие фермы-хутора поблизости, попросили молока.
Напуганный поначалу паренек постепенно успокоился - люди как люди, молоко вон пьют...
А их старшой, с изуродованным лицом, молока затребовал кислого, снятого. Но чтоб хорошей закваски. Пригрозил, если брюхо прихватит - вернется и выпорет. Но заплатили славно - ягненка могли купить за эти деньги. А ведь могли и даром отнять - пастух и рта не посмел бы открыть.
Когда неделю спустя Раш явился один, Эвви даже подумал - неужто все же прихватило брюхо? Впрямь накажет?
- Нет, - успокоил его Раш, - хороший кислячок, для здоровья в самый раз. Нальешь еще?
Эвви бегом бегал, стараясь угодить страшноватому, но обаятельному гостю. Его шрамы на лице не очень смутили, криволицых и косоглазых по хуторам было немало, никто особого внимания не обращал. А вот голос у гостя был особенный, а стать - молодые позавидуют, и руки... Глядя на эти длинные пальцы, костлявые широкие ладони, Эвви отчего-то млел и ощущал сладкий жар в чреслах. Почти год его не ласкал никто, привычное насилие Драмбольта он старался забывать тут же, как только тот пропадал из виду.
А сейчас он решился - выразительно улыбнулся рослому егерю и предложил ему кроме кислого молочка еще ягод и вчерашнюю грибную жареху. Поймал взгляд взглядом, хоть и было не по себе, и ждал, ждал, когда тот поймет и в глазах отразится понимание. Хотя бы тенью. Хотя бы презрением, если Эвви ошибся, но тогда все станет ясно. Не будет же он бить за то, что ему жареных грибков предложили? Не захочет - откажется и уйдет.

[ВсЕяДнОе]

От ягод егерь отказался, но может, из-за молока? Так Эвви и гадал, сидя напротив гостя и глядя, как он быстро и аккуратно ест собственной серебряной ложкой с острой двузубой рукоятью. Красивая вещичка.
Эвви задумался, а нельзя ли такую себе из дерева вырезать, и тут понял, что ему задают вопрос.
- Не надоело овцам под хвосты заглядывать, паренек? Всю жизнь в пастухах проходишь? - гость улыбался.
- А что, позвать куда хотите?
- Хочу. Иди сюда.
Эвви смело подошел вплотную и позволил приобнять себя. Он был невысок, так что сидящему мужчине сильно и тянуться не пришлось.
- Не боишься? - этот вопрос ему уже почти прошептали прямо в лицо. Он вздохнул и прижался теснее. А вот следующий вопрос заставил его замереть, а потом и податься назад:
- Сколько за удовольствие возьмешь, паренек?
Эвви забарахтался, пытаясь выдраться из цепких и удивительно твердых рук.
- Нисколько не хочу, пустите! - он покраснел от злости и уже прицелился брыкнуть ногой, как его внезапно выпустили. Он упал, вскочил и отбежал на пару шагов, но остановился - егерь его не преследовал, даже не привстал, а на некрасивом, покрытом шрамами лице, было раскаяние.
- Ну прости, зря я так, понял уже. Значит, не хочешь любовь деньгами портить?
Эвви недоверчиво присмотрелся и разозлился сильнее - в глазах егеря сверкало веселье, он смеялся! Не вслух, но все равно смеялся.
- А в слуги ко мне пойдешь? - мужчина опять заговорил тем самым бархатистым голосом, который заставлял Эвви оглядываться и краснеть. - Только придется и ночью прислуживать. Я тебя не обижу. Думаешь, почему я вернулся?
- Откуда мне знать?
- За тобой. Если пойдешь.
- ...
- Эвиа-альд? Эвви?
- Что? - голос у Эвви внезапно сел.
- Пойдешь ко мне?
- А откуда вы мое полное имя знаете? - мрачно спросил паренек. - Я назвался тогда Эвви, точно помню.
- Поедешь со мной - расскажу...
- Да и не рассказывайте, - с притворным безразличием отозвался Эвви, - спросили, небось, у кого-то.
- Спросил. И не только про это.
- А еще про что?
- А со мной поедешь? - егерь уже откровенно улыбался.
- Да что вы заладили - поедешь, да поедешь...
- А разве ты... не хочешь? - его собеседник сделал паузу, будто не уехать предлагал, а сразу кое-что другое. Эвви немного покраснел.
- Да хочу, вы же все поняли. Только я сначала насчет вас сомневался... А вы мне деньги сразу!
Высоченный (особенно для малорослого Эвви) егерь внезапно навис над ним. Вот только что сидел там и вот уже здесь. Паренек попятился на шаг, на один крошечный шажок, но, как ни старался держаться уверенно, не смог устоять. Мужчина, ощутив его страх, присел на корточки, так что теперь смотрел чуть-чуть снизу.
- О-очень сердишься? Очень? Ты такой смелый был... я и решил узнать, откуда ж такая храбрость...
Опять этот теплый манящий голос. И от самого теплом веет... И даже руки не протягивает. Спугнуть, что ли, боится?
И тогда Эвви сам протянул руки.
Конечно, сразу они никуда не поехали.
Егерь - лишь тогда он назвал свое прозвище, Раш, - не пожелал лезть в Эввин шалашик. Кинул в тенечке на траву плащ и присел рядом, потянув еще взъерошенного, но жаждущего ласки парня на себя.
Эвви, забыв об обиде и прежних страхах, полез гладить руками широкие и удивительно твердые плечи. Раш осторожно прижал его к себе, отворачивая вбок поврежденную правую сторону лица. Но не тут-то было... Эвви потянулся к нему и принялся целовать губы, подбородок, уцелевшую щеку, терся лицом, хватал губами. Он схитрил, сделал так нарочно, вспомнив, как млел от быстрых горячих поцелуев Истер.
«А ведь он волнуется, - понял Эвви. - В руках меня держит, а боится, что передумаю... Нет уж, не передумаю ни за что!»
И чтобы доказать это, не прекращая целовать и легонько тереться лицом о лицо, он принялся развязывать шнурок на своих основательно истрепанных по кустам штанах. Шнурок, как назло, запутался, и мальчик досадливо зашипел от нетерпения, отстранился и начал распутывать дрянную завязку.
- Вот на той неделе сам развязался, лихоманка болотная, чуть я не убился из-за него... А как спешишь, так не дается...
Победив шнурок, он двумя движениями стянул с себя штаны и вновь поднял глаза на раздевающегося перед ним мужчину. Тот, в отличие от Эвви, был уже раздет выше пояса. Сейчас они представляли собой немного комичную пару - юный голозадый крепыш, стаскивающий с себя жилет и стоящий перед ним на коленях мужчина с голым мускулистым торсом.
От неподдельного восхищения пастушок приоткрыл рот - его гость был просто замечательно красив. Бледно-оливковая кожа матово светилась на крепких, немного широковатых плечах; на груди и животе мышцы бугрились чуть намеченным рельефом, только темные соски были совсем плоскими, но Эвви великодушно простил этот небольшой изъян. Пару-тройку тонких длинных шрамов он за изъян и вовсе не считал.
Он немедленно представил себе, как уткнется лицом туда, где чуть выглядывали из подмышки темные волоски - как мужчина пахнет, Эвви уже успел почуять, и ему нравился этот запах.
Переведя глаза чуть ниже, он успел увидеть, как из развязанных штанов высвобождается восставшая плоть, выскальзывает наружу, точно самостоятельное существо и «указывает» прямо на него.
Эвви сглотнул слюну и невольно глянул вниз на себя. Его собственное тело прореагировало на привлекательный объект со щенячьим задором - член торчал вверх, чуть раскачиваясь от каждого движения. Конечно, таким мужским богатством, как Раш, он похвалиться не мог, но готов был восполнить это старанием.
Рубаху снять он уже не успел. Его внезапный любовник наконец-то проявил свое нетерпение, сгреб парня и двумя руками сжал ягодицы. Эвви только колени успел раздвинуть, чтобы удобнее прижаться.
Его чувствительная нежная плоть проехалась по животу мужчины, и Эвви ахнул от короткого удовольствия, но тут же встревожился.
- Так больно ж насухую-то будет... Может, хоть жир байбачий возьму да намажусь?
- Вот еще его не хватало, - буркнул Раш. - Ты что думаешь, я тебя порвать собираюсь? На вот... - и протянул крошечный мешочек из тонкой кожи, затянутый шнурком.
Внутри оказалась полупрозрачная, нежно благоухающая травами консистенция. Аромат был такой, что Эвви посчитал это ошибкой. Такой удивительной штукой можно красоткам лицо мазать, а не потную мальчишескую задницу. Но Раш уже нетерпеливо рявкнул на него, и Эвви убедился - никакой ошибки нет.
Повалившись на траву там же, где стоял, он принялся намазанными пальцами готовить зад к «вторжению». Раш смотрел на него расширенными глазами. Видеть, как этот паренек с почти детским безусым личиком деловито загоняет в себя один, два и почти сразу три пальца, было так странно, что он задержал дыхание. Запыхавшийся от старания Эвви поднял на него взгляд, заулыбался и нарочно подвигал пальцами внутри себя. Зарычав, егерь ухватил его и подтянул к себе.
На ласки уже не нашлось терпения у обоих. «Готов?» - спросил взглядом Раш.
«Да, давай уже!» - ответила шальная улыбочка Эвви. Откинул голову и полузакрыл глаза...
Он заскулил от боли, когда чужая плоть начала погружаться в него, но не подумал отстраняться, даже заскреб пальцами рук по гладкой ткани штанов Раша: «Ближе, ближе, давай...».
Раш понял этот беспомощный и жадный жест. Подсунул одну руку парню под зад, другой потянул наверх его ногу, подался бедрами вперед и выбил из Эвви придушенное аханье.
- Потерпи, золотце, еще немножко... - подался назад и после секундной заминки вошел, почти коснувшись отвердевшей мошонкой раздвинутых ягодиц, - ну потерпи...
Эвви и терпел. Сначала молча, потом принялся ахать от каждого толчка, широко открыв невидящие глаза и яростно лаская себя рукой. Вскоре Раш оттолкнул эту руку и принялся за дело сам, скользя намазанной ладонью вдоль ствола, потирая двумя пальцами головку...
Вот этого парень вытерпеть не смог. Выгнулся так, что оперся о землю только головой, а задницей - о бедра любовника и забрызгал семенем его до самой шеи...
Пока Раш дотрахивал его расслабленное тело, вздрагивал, вжимаясь поглубже в судороге удовольствия, он лежал, уронив руки и улыбался небу. Говорят, можно видеть звезды солнечным днем, если смотреть из глубокого колодца. Он их увидел только что, прямо возле своего шалаша.
Измятая трава резко пахла, тень успела уползти в сторону. Живот и голые крепкие ноги Эвви жгло солнце, рубашка задралась почти до шеи и здорово мешалась под лопатками. Но он не спешил сменить позу. Меж ягодицами припекало и немного ныло, будто осталось там что-то... Зря они так заспешили. Но зато по телу расходилось такое сладкое ощущение пустоты и легкости, ради которого можно было и потерпеть. Егерь с некрасивым лицом лежал рядом на спине и полусонно улыбался. И Эвиальд подумал, что даже если Раш сейчас встанет и уедет без него, жалеть о своей смелости он не станет - оно того стоило. Пожалеет лишь о том, что повторения не будет. А руки у него и правда хороши, угадал...
Мужчина плавно приподнялся и наклонился над ним:
- Теперь уже и спрашивать не стану. Одевайся, собери, если есть что. Поедешь со мной, я тебя тут не оставлю. Да ведь и тебе же понравилось, а, золотко?
Как отвечать, если тебя сразу целуют?
Уже от нехватки воздуха Эвви затрепыхался, пытаясь отстраниться. Вот только лежа на спине далеко не отстранишься от того, кто сверху. Раш понял и прервал поцелуй, внимательно заглянул в глаза.
- Да вы ж меня второй раз и видите-то, - пробормотал запыхавшийся мальчик, - куда же зовете?
- Я на дурака похож? - удивился егерь. - Зову, так знаю, кого и знаю, куда. - Ну, штаны-то оденешь или так пойдем?
Опять дразнит, но не зло. Эвви привел себя в порядок - ну, он так считал, что в порядок - и заявил:
- Только сейчас я уйти не могу, отару бросить не на кого. Сходите сказать, чтобы прислали мне замену?
- Ну уж нет. Я тебя сейчас и заберу. Вот вместе к твоим явимся и скажем, пусть ищут другого пастуха.

[ВсЕяДнОе]

- Да вы что? - заволновался Эвви. - Пока дойдем, пока сюда кто-то доберется, тут овцы разбредутся все. Это ж раньше ночи не получится.
- Уж это теперь не твоя печаль, - усмехнулся его новый покровитель, - ну и разбредутся, тебе-то что?
И, видя возмущение парня, добавил:
- Сейчас другу весточку подам, он на вашем хуторе гостит. Драмбольт хотя и не очень гостю рад, но выгонять не решился.
- А друг тоже егерь? - сообразил Эвиальд. - Тогда ясно, что не решился, про ваших что только не говорят.
- Что говорят? - спросил Раш, уже отряхивая плащ и накидывая его.
«Как он в такую-то теплынь в таких одежках ходит? Даже и не похоже, что жарко ему», - подивился мальчик.
- Говорят что?.. Да страсти разные. Будто из вас любой может коня обогнать, волка закусать, с неба спрыгнуть и толпу в одиночку разогнать... - он умолк на полуслове от громкого хохота.
- Зачем толпу разгонять? Надо спрыгнуть с неба, и она сама разбежится, - все еще посмеиваясь, сказал егерь. Эвви немного обиделся - он повторил, что говорят, но ведь это же не значит, что он во все слухи верит. Но спорить не стал и пошел собираться.
Все запросто уместилось в заплечную сумку - немного одежды, нож и огниво, миска с кружкой и ложкой. Котелок Эвви решил не трогать, это в хозяйстве на ферме пусть остается. Когда же он вытащил из шалаша свою постель, Раш скривил и так не больно-то красивое лицо и твердо запретил ее брать.
Где теперь все его вещи? Эвви надеялся, что их не потеряли и не выкинули, когда собирали шатер. Хорошо, ножик он с собой носил, им себе и ложку смастерил взамен прежней.
Когда и каким манером Раш исхитрился послать ту самую весточку, Эвви не заметил, но, не пройдя и полпути к хутору, они повстречали верхового. Конечно, это был Драмбольт, спешивший убедиться, что все овечки на месте. При виде идущих навстречу он осадил кобылу и, глядя с опаской, остановил ее сбоку от тропы, чтобы не приближаться на расстояние вытянутой руки.
- Так что, мастер егерь, забираете, что ль, парня? - с глухим недовольством спросил он. - Невелика бы и потеря, да кто ж пасти овец-то будет? Кто позволил работника с фермы уводить?
- Ты бы поблагодарил, что увожу его, - недобро сощурился Раш. - Если не пожелает вернуться, может и его доля в наследстве вашей семейке останется. И, может, даже виру платить не придется за насилие. Знаешь, а виру-то надо бы взять... Слезай с лошади.
- Еще чего? - рявкнул фермер, однако, несмотря на грозный тон, резко дернул повод в сторону и дал шенкеля. Но не успел. Егерь прыгнул точно рысь, сдернул его с седла и, не церемонясь, швырнул оземь.
- Поди-ка сюда, Эвви, - стоя над суетливо отползающим Драмбольтом, произнес Раш. - Лошадку подержи, а лучше сам в седло лезь. Держи, говорят!
Замешкавшийся паренек так и кинулся исполнять, что было велено, но все же попытался возразить:
- Да что кобылу-то забирать? Лошадей в хозяйстве всего три... - и замолк, очень уж остро глянул на него Раш.
- Так может, кобылу оставить, а сделать с ним то, что он с тобой делал? Прихвачу его с собой... - тон голоса стал напоминать ледяное зимнее железо. Драмбольт, видимо отдышавшись после крепкого удара о землю, вскочил и ломанулся в кусты...
Раш вспрыгнул на кобылку позади мальчика и перехватил поводья. Больше им тут делать было нечего.
Оглянувшись напоследок на образовавшуюся в густом кустарнике прореху, Эвви осторожно умостил на бедре егеря еще ноющую задницу и извернулся, чтобы благодарно поцеловать его. Сейчас он чувствовал себя счастливым.

Конечно, все подробности своих отношений с любовником он Саенхольду и Алтису излагать не стал. Так же, как не упомянул и об удивленном смешке: «Ох и жаркий ты парнишка... Смотри, гулять на стороне не позволю!». Но мечтательная улыбка и внезапная рассеянность были достаточно выразительны. Парни переглянулись и больше на эту тему вопросов не задавали. Только Алтис странно помрачнел и приуныл.
От угасающего разговора их отвлек внезапно возникший в голове каравана шум. Они переглянулись, и Эвви принял озадаченные взгляды спутников как команду к действию:
- Я сейчас сбегаю и все узнаю!
- Я тоже, - сам себе буркнул Саенхольд, которому отчетливо послышался возмущенный голос Эстаниса.
Они кинулись со всех ног, хотя голова у Саенхольда все еще болела при каждом резком шаге.
У обочины парни увидели источник шума - оба старших офицера отряда спорили, едва не хватаясь за оружие, с пятеркой королевских гвардейцев, точнее с их старшим. Люди были взбудоражены, кони под ними беспокойно вскидывали головами и переступали с ноги на ногу.
- Я хочу узнать, Его Высочество оповещен о том, что вы пытаетесь обезглавить мой отряд? Вы требуете, чтобы я посреди дороги бросил своих людей и отправился под арест?
- Не под арест, эрве, не стоит преувеличивать, а всего лишь на беседу со следователем Тайной канцелярии. Да и заменить вас есть кому, эрве лэ Тиммерлен, ваш заместитель…
- Вот как? Стало быть, я могу сохранить при себе оружие… - эта фраза у Нагастиаля прозвучала одновременно саркастично и угрожающе, - а также прихватить небольшую свиту?
- На кой вам свита, подумайте, эрве, вы не на прием едете…
Саенхольда внезапно осенила неопределенная, но уверенная идея.
- Эвви, где пленного держат помнишь?
- Да, возле предпоследней подводы вели…
- Бегом… ну, к Берто, скажи, надо пленного убрать с глаз долой, пока чужие тут. Куда угодно! И Алтис пусть на глазах не мелькает.
- А почему?..
-Да не знаю я! Быстро! Надо будет - назад их вернем.
Эвви вытаращил глаза больше прежнего и умчался, а Саенхольд остался наблюдать за происходящим, лелея слабую надежду, что Берто согласится выполнить его команду.
- Кроме того, - продолжил гвардеец, - поступили сведения, что среди ваших людей могут укрываться опасные злоумышленники.
- Вы обвиняете меня в укрывательстве? - доблестный командир отряда уже побелел от злости, но заместитель как бы невзначай положил руку ему на запястье и крепко его сжал, как показалось Саенхольду.
- Нет, разумеется! Они могли прибиться к вашим людям под благовидным предлогом…
- Да демоны вас раздери, я, по-вашему, не в состоянии уследить, кто у меня в отряде?
- Но тогда достаточно лишь позволить нам осмотреть обоз, у нас есть приметы преступников. Раз у вас все чисто, одной заботой будет меньше.
Саенхольд беспомощно оглянулся назад и увидел маячившего за возами Эвви. Тот улыбнулся, закивал и зажестикулировал.
«Сделано, - понял Саенхольд, - спрятали или уже прячут! Теперь мой ход».
Он решительно шагнул к группе всадников, нырнул между приплясывающими и фыркающими лошадьми, ухватился за стремя Нагастиаля.
- Кипреано, - юноша припомнил манеру Алтиса и постарался притвориться, подобно ему, безобидным и капризным цветочком, - что случилось? Ты уезжаешь? А я?
Все одновременно смолкли. На лице офицера гвардейцев проступило недоумение, сменившееся тут же легким презрением. Глаза Эстаниса, и так немаленькие, совсем округлились, но он сумел промолчать. Лучше всех отреагировал сам командир:
- Не волнуйся, за тобой присмотрят, а я ненадолго. Садись позади меня, пока под копыта не попал, - протянул руку и вынул ногу из стремени.
Саенхольд вскочил на лошадь, отвернул лицо в сторону от остальных и, прижимаясь к спине офицера, негромко сказал:
- Их спрятали.
Нагастиаль даже не шелохнулся в ответ.
После еще нескольких минут вежливой, но горячей перебранки, он все же согласился на осмотр отрядного обоза, однако твердо заявил, что без свиты не поедет никуда - он не голь безродная и не сопляк-рекрут. Гвардейский офицер, видя, что больше уступок не добиться, махнул рукой и отправился вслед за своими людьми осматривать обоз.
На взгляд постороннего, Эрве лэ Нагастиаль, мягко улыбаясь, полуобернулся к сидящему за его спиной юноше и тихонько заговорил с ним. А на самом деле голос его был чуть слышным, но жестким:
- Что происходит? Кто придумал их прятать? Кто тебе вообще позволил соваться сюда?
Так как он даже не спросил, кого и зачем спрятали, Саенхольд преисполнился уверенности, что придумал правильно. Но ответил со всей возможной почтительностью:
- Я боялся, что Алтиса увезут и отдадут Жамонжу. Ему тогда не жить. А этот негодяй его точно бы выдал. Но если вы хотите их отдать, так еще не поздно…
Командир отчетливо скрипнул зубами и, крепко ущипнув за подбородок, потянул его лицо к своему как бы для поцелуя в щеку:
- Твое счастье, что Эстан тебя под свою руку взял… Я б тебя точно кнутом выпорол. Когда ты научишься слушаться? - потом вздохнул и, отворачиваясь, отчетливо добавил:
- Спасибо.
Нагастиаль покинул свой отряд полчаса спустя в сопровождении эскорта гвардейцев и собственной маленькой свиты из двух человек. Одного, лейтенанта Крю, Саенхольд помнил с того дня, когда был убит Риккар Вирийон, второй, однако, показался ему незнакомым. Саенхольд подивился собственной беспамятности. Как это можно - не помнить даже лицо? Он был уверен до сих пор, что признает любого из отряда, но этого белолицего с холодными голубыми глазами и волосами цвета лежалой соломы он никак не узнавал.
Разномастная кавалькада резвой рысью обогнала отряд и вскоре свернула через прогалину в сторону Тириссы, где со дня на день должен был расположиться принц вместе со своим штабом, свитой и толпой присланных из столицы офицеров и чиновников. Господин следователь из Тайной канцелярии наверняка уже находился там, эти секретных дел мастера всегда оказывались на месте раньше всех.
После их отъезда помрачневший и явно встревоженный Эстанис лэ Тиммерлен велел лейтенантам вести отряд дальше по направлению к форту Тиривон, а сам отлучился ненадолго в сопровождении троих человек и с двумя запасными лошадьми. Вернулись они довольно скоро с пленником, который был выше пояса упакован в рогожный куль так, что и голоса толком подать не мог, а также бледным до зелени Алтисом Нарденом и двумя охранявшими их бойцами.
Пленного частично размотали и сгрузили в повозку, как будто он и в самом деле был кулем, Алтиса вернули на его прежнее место в подводе, около которой уже шли Сай и Эвви.

[ВсЕяДнОе]

К его появлению парни уже успели переволноваться и вполголоса обсудить десятки возможных вариантов развития событий, один другого ужаснее. Несмотря на то, что Алтис выглядел совсем уж уныло, они попытались и его втянуть в разговор, но он прекратил их попытки горестным высказыванием:
- Не успел эрве лэ Нагастиаль, Гаронн его теперь утопит. И до меня доберется. Парни, а давайте напьемся? Сай, у тебя серебрушка есть? Я знаю, кто самогонку везет…
Саенхольд молча сунул ему к самому лицу сжатый кулак. И без того мрачный Алтис так огорчился этим зрелищем, что передумал напиваться. Фыркнул, укрылся попоной с головой и притворился спящим.
К ночи остановились уже на холмистой равнине, окруженной разбросанными тут и там островками леса. Вдалеке, за темной извилистой полосой Иссы, в стороне от цели их путешествия, еле заметно мерцало светящееся марево. Там была Тирисса, главный город провинции. Туда уехал Нагастиаль.
Сегодня Саенхольд не стал ужинать с Эвви и Алтисом. Как только начали разбивать стоянку, он отправился к Эстанису. Несколько минут понаблюдал, как тот отдает отрывистые указания, потом подошел со спины и со вздохом прижался. Юноша уже привык, что их близость у окружающих не вызывает неприязни или насмешек. Кое-кто, как ему казалось, даже завидовал. Издевки остались в прошлом, когда он и сам не знал, что принесет ему следующий день или нынешняя ночь. Презрительная гримаса гвардейского офицера была первым напоминанием о том, что он, по сути, все еще неизвестно кто. Носитель пустого титула и смутных надежд на будущее.
Его любовник впервые не прореагировал на его нежность сразу же. Постоял немного, прямой и какой-то твердый, неподвижный, затем обернулся и устало спросил:
- Ну что у тебя? Все в порядке?
- Конечно… Что у меня может быть не так? - удивился паренек.
- Да у тебя-то как раз что угодно может быть, - буркнул Тиммерлен, но наконец оттаял, приобнял за плечо и повел ужинать.
Первый раз Саенхольд видел возлюбленного таким - отстраненным, опечаленным, пытающимся скрыть смятение. Даже немного обиделся, но потом убедил себя, что у Эстана теперь хлопот и причин для беспокойства выше головы. А от переживаний решил полечить самым приятным способом - как только уединились в шатре, он скинул рубаху и, распустив завязку штанов, присел рядом с Эстанисом. Они ведь вдвоем! Но его мягко отстранили:
- Ложись спать, Сай, я устал.
Его обдало холодом. Он не рассчитывал на бурные ласки, хотя и не отказался бы, но Эстанис его просто не хотел…
- Я снаружи посплю, тут душно, - ляпнул он и вынырнул из шатра с рубахой подмышкой, завязывая штаны.
Выскочил и остановился, сдерживая злые слезы. Подумаешь, не хочет трахаться сегодня, ну и что? Но почему ж так обидно?
- Сай!
Оклик догнал его через несколько шагов.
- Вернись, пожалуйста, - ровно сказали ему в спину. - Оставишь открытым полог, раз душно.
Проклиная себя многословно, но беззвучно за слабоволие, он вернулся назад и начал готовиться ко сну, не поднимая глаз на Эстаниса. Получил короткий, совершенно целомудренный поцелуй, с трудом заставил себя ответить на него и лег спать. Отдельно, хоть и рядом.
Утро оказалось не слишком добрым и ужасно ранним. Эстанис растолкал его еще до рассвета, негромко велел одеться и привести себя в порядок. Когда дрожащий от сыпавшейся с кустов росы парень вернулся к шатру, его уже ждал там Алтис с бледным и невыспавшимся лицом. Он сутулился, кутался в попону; подошедшего Саенхольда приветствовал кивком и мрачным взглядом.
- Офицер лэ Тиммерлен велел нам туда идти, - Алтис мотнул головой в сторону крошечной рощицы в паре сотен шагов от стоянки. - Еще велел не шуметь и чтоб ты оружие взял. И можешь еще мне какой-нибудь кафтан найти? Не ходить же в этой попоне…
Саенхольд прихватил для него из шатра короткий старый плащ Нагастиаля, рассудив, что вещи Эстаниса им с Алтисом разве что вдвоем надевать, а за взятые без спросу обноски его никто не упрекнет.
Они направились в рощицу, а уже на подходе к ней их нагнал Эвви с увесистым узелком в руках, сунул свою ношу в руки Алтису и резво убежал снова, а вернулся уже в сопровождении Эстаниса, Берто и… Куберта. Они были верхом, Эвви примостился позади Эстаниса и соскочил на землю первым. За ним - остальные.
Саенхольд нерешительно шагнул к любовнику и попал в такие крепкие объятия, что перехватило дыхание. Они оказались притиснуты друг к другу так, что Саенхольд всем телом ощущал тепло. Знакомый запах обволакивал, знакомые руки казались желанным убежищем. Как от него оторваться…
Офицер коротко и крепко поцеловал его, отвел немного в сторону и сказал:
- Едете с Алтисом в Тириссу. Куберт и капрал Берто - сопровождение. Там у меня знакомец есть, он вас приютит. Никуда не высовывайтесь, с хозяином дома тоже лишнего не болтайте. Вот кошелек - спрячь, деньги тебе понадобиться не должны, но мало ли…
- А зачем я?.. - договорить Саенхольду не дали прижатые к его губам горячие пальцы, которые сместились на щеку и замерли там.
- Потише, маленький мой… Я бы тебя ни на шаг не отпустил, я же теперь каждый день ночи жду, потому что помню, кто мне постель согреет, - улыбка и полный нежности взгляд смягчили циничную фразу. - Ты присмотришь за тем, чтобы Алтис попал к Кипреано, когда понадобится, и сам будешь подальше от чужих глаз. Прости, но в эти интриги еще и тебя впутывают, а кто среди наших предатель, Жамонжев прихвостень не знает. А предатель точно есть, иначе откуда бы он... Кипреано я извещу, где вы. Откликнетесь только если я позову или он. Больше о вас никто знать не должен. За пастушонком твоим Берто присмотрит, а Куберт останется при вас.
- Куберт? - вскинул брови Саенхольд.
- Да. В нем я хотя бы насчет тебя уверен… демоны знают, что он про меня думает, но на это наплевать. А тебе он вреда ни за что не причинит. Я вижу, какими глазами он смотрит. Все, маленький, езжай и береги себя. Если с тобой случится что… Езжай.
«Так он меня все же любит», - эта мысль засела в голове Саенхольда и звенела там, когда он прощался с растерянным, чуть опечаленным Эвви (тот еще всунул в руку корж и кусок страшно твердого сыра, завернутые в тряпку), когда выслушивал объяснения, мол, Куберт знает, куда им направляться и что хозяин дома не совсем обычный, но зато у него безопасно.
Любит.
«Да что я за дурак, - уныло размышлял он, машинально направляя свою кобылку вслед рослому жеребцу, на котором восседал капрал с Алтисом за спиной, - на кой ляд связался со всем этим… Герой - штаны с дырой…
Алтиса, видишь ли, жалко стало, Нагастиалю решил показать, каков я есть. Одному Эстану ничего не надо доказывать, он меня и так любит, а теперь кто знает, чем все это кончится…
Сейчас я был бы с ним, сейчас мы бы только просыпались. Точнее, проснулся бы он, а потом я, потому что как тут не проснуться, когда тебе уже вставили… ох... И от горячего дыхания по шее и плечам бегут мурашки, такие же горячие. Одна его рука гладит живот, дразнит внизу, не дает кончить, другая хватает за шею, за лицо, и тогда можно поймать губами пальцы и втянуть в рот. Только Эстан от этого слишком быстро кончит сам…»
Он едва не налетел головой на ветку - так замечтался. В паху было жарко от прилива крови. Сай вдохнул-выдохнул, поерзал в седле и уныло пообещал себе, что не станет так думать об Эстанисе, пока они не окажутся вместе. Или хотя бы до ночи постарается дотерпеть…
Пропади они пропадом, все эти интриганы.

Почему-то в Тириссу они попали не через ворота, а подъехали прямо к городской стене, зияющей раскрошенными кусками сланца и обросшей диким виноградом. Там их уже и ждал тот, кто должен был дать парням приют. Мрачный тип невнятной по причине накинутого капюшона наружности буркнул приветствие и сбросил к ним вниз край веревочной лестницы. Саенхольд легко поднялся наверх, вся стена-то была в два человеческих роста, за ним Куберт, а вот Алтису пришлось тяжелее. Он и сам был не в лучшей форме, то и дело бледнел и покрывался потом, да еще покалеченная во время пыток кисть руки хотя уже слушалась, но все еще болела от любой нагрузки.
В итоге Берто подсаживал его прямо из седла, а Саенхольд с Кубертом тянули за руки наверх. Алтис только успел взвыть от боли в крепко ухваченной руке, как оказался на стене.
- Чуть из-за вас штаны не намочил, - произнес он осуждающе, - о, а может, я прямо тут и облегчусь, со стены? Когда еще случай подвернется…
Саенхольд зашипел на него, попутно помахав рукой Берто, который уже начал привязывать поводья освободившихся лошадей к своему седлу. Берто совершенно неожиданно ответил ему четким салютом, показал стиснутый кулак - то ли «держись крепче», то ли «держи их вот так!» - и ускакал.

Слезть со стены внутрь было проще, да и дом, куда они направлялись, оказался совсем рядом. Хозяин дома, назвавшийся Хаудегеном, так и не изволил открыть толком лицо. Он быстро провел их по коротенькому безлюдному переулку к калитке в своем заборе и впустил внутрь. Запах роз, встретивший их еще в переулочке, за забором вообще едва не валил с ног. Дом стоял в окружении высоченных, в рост человека, колючих и пышно цветущих кустов. Кусты явно шевелились без ветра, не иначе тоже магия. Охранная.
- С такими цветочками и собак не нужно, - под нос себе, но отчетливо произнес Куберт.
- Собак в этом доме не будет, - немедленно откликнулся хозяин, у которого слух, похоже, оказался чутче собачьего и, не оборачиваясь, прошел в дом. Гостям осталось лишь последовать за ним.
Внутри было уныло, убого и немного затхло, но чисто. Тут явно жил лишь один человек, и тот гостей не водил. По садику им было разрешено гулять: Хаудеген сказал, что предупредил своих колючих стражей, мол, это гости.

[ВсЕяДнОе]

Уже к вечеру стало невыносимо скучно. Алтис бродил по заросшему пышными розами саду и становился с каждым часом все беспокойнее. Куберт принялся опекать Саенхольда и очень быстро ему надоел уговорами умыться-поесть-отдохнуть. Тот, в свою очередь, чтобы отвязаться, велел привести Алтиса обратно в дом и напичкать его лекарствами внутри и снаружи. Куберт покривился, но пошел выполнять. Через пару минут отведенная им комната наполнилась возмущенными возгласами обоих - Алтис объяснял, что уже здоров через край, Куберт возмущался, что такой здоровый мог бы и сам на стенку влезть, а не висеть пустым мешком. Зато к Саенхольду некоторое время ни тот ни этот не приставали.
Они успели съесть корж с сыром и печеные клубни, нашедшиеся в узелке с лекарствами, когда хозяин дома окликнул их через приоткрытую дверь и позвал к столу.
Вот тут и открылась причина постоянно надетого капюшона - на лбу красовалось клеймо. Беглый раб. Интересные знакомцы у Эстаниса…
От этого зрелища у Саенхольда немедленно зачесался заживающий шрам на голове. Не сдержавшись, он поднял руку и потер его. Но когда Хаудеген мрачно уставился на него, парню хватило ума приподнять челку и с кривоватой улыбочкой продемонстрировать ярко-розовый рубец, уходящий под неровно выстриженные волосы. Нелюдимый хозяин заухмылялся и кивнул.
- Кроватей нет у меня для вас, - вздохнул он, когда с ужином было покончено, - ковер вам со стенки сниму, летом он не нужен, это зимой там промерзает. Ну и простыни, да под голову что-нибудь найду.
- Да мы и тому рады, что под крышей, - успокоил его Саенхольд. Он как-то сразу стал говорить от имени всех - и себя, и спутников, но никто это и не оспаривал. - Где воду можно взять, ополоснуться перед сном? Если недалеко.
Он уже твердо усвоил походную привычку - спать, есть и мыться при каждом удобном случае. А то либо отощаешь, либо завшивеешь…
Вода оказалась рядом: неподалеку от дворика находился колодец, а за домом располагалась сараюшка, гордо названная купальней. Во всяком случае, пара тазов, мочалки и деревянная банка с травяным мылом там действительно имелись. Большое полотенце, правда, у хозяина нашлось лишь одно, но это уже были недостойные упоминания мелочи.
Куберт хоть и без радости, но и безропотно натаскал воды, понимая, что мальчишкам следовало мельтешить на глазах у посторонних пореже.
Парни наскоро помылись сразу втроем, несмотря на тесноту. Зато было кому потереть спину и полить воду из ковшика на голову. Сухое полотенце пожертвовали лязгавшему зубами Алтису, потом кое-как вытерлись сами.
- Ну что мы днем не помылись, - вздыхал Алтис. - Жара стояла, высохли бы сразу, а сейчас холодина…
Саенхольду казалось, что капризный секретарь опять принялся изображать изнеженного аристократа, но быстро понял, что тот просто еще не вполне здоров, вот и зябнет там, где остальным чуть прохладно.
Спать они улеглись сразу же после мытья, встали-то сегодня рано. Куберт выколотил пропыленный войлок, на котором, судя по запаху, у прежних хозяев жилья спали собаки, и обустроил себе отдельное ложе.
Алтис кроме простыни замотался еще и в плащ, но через несколько минут подал голос:
- Не-е-ет, я так не согреюсь. Сай, можно я с тобой лягу?
У Саенхольда пропал сон - это что за шутка?
- Ты спятил? - поинтересовался он. - Вот тебя мне только не хватало.
- Да его ж тут нет… Да и я не насчет этого, просто холодно…
- Нет!
- Хочешь - ко мне ложись, - голос Куберта прозвучал в тишине неожиданно громко. - Особенно если не насчет этого…
На несколько ударов сердца в темной комнате повисло молчание. Затем Алтис заворочался, выпутываясь из плаща и сказал:
- Иду. Я, наверное, сейчас один и уснуть-то не сумею. Только ты это… поаккуратней, я не притворяюсь, я еще не в порядке.
- Понимаю, не дурной.
Алтис почти наощупь перебрался в угол, занятый солдатом, и стало неожиданно тихо. Саенхольд почему-то ждал возни и ворчания, но уловил лишь чей-то напряженный вздох и еле слышный шорох. Он непроизвольно напрягся, ожидая неизвестно какого подвоха, но тут и вовсе все стихло, кроме дыхания. Легли.
Он постарался выровнять дыхание и расслабиться. «Посмотри на луну, - учил его Раш когда-то невыразимо давно. Может быть, в прошлой жизни. - Не видишь луну - вспомни ее. Не поворачивай головы, чтобы увидеть лик луны, просто представь ее. Она есть всегда, подумай о луне».
Бледная и огромная луна охватила его своей холодной лаской и поглотила. Он стремительно провалился в сон без сновидений, даже не затосковав от разлуки с любовником. Проснулся Сай раньше соседей по ночлегу и понял, что луна оказалась к нему милосердна, не позволив ничего услышать. Парни лежали «двумя ложечками» - спина Алтиса плотно прижималась к груди Куберта, солдат обхватил тонкое тело рукой, а его голые плечи, растрепанные волосы и припухшие губы Алтиса довершали картину.
«Нашел способ согреться…» - губы Саенхольда неудержимо расползлись в ухмылке, он расправил свою простыню, подобрал рубашку и вышел, оставив утомленных любовников досыпать.
Найдя в пяти шагах от входной двери ведро, в котором еще чуть колыхалась вода, он умылся, расчесался и отправился на поиски Хаудегена. И наткнулся на незамеченный вчера навес в стороне от домика. Под навесом стояла непонятная рама с наброшенным на нее куском холстины. Под тканью просматривались какие-то небольшие предметы. Заинтересованный, он уже протянул руку, но замер от сердитого оклика. Хозяин дома с увесистой на вид корзиной, прикрытой чистой тканью, торопливо шагал к нему. Увидев, что гость послушался и никуда больше без спросу не лезет, он мотнул капюшоном, приглашая последовать за собой.
- Молоко с булкой будете, сударь? - спросил он, заходя в дом. - Стряпать думал позже, я и не каждый день себе готовлю, только все лето взвар делаю. Или прямо сейчас готовить что-то?
Похоже, готовить ему хотелось не особо, и юноша охотно согласился на что дадут. И не прогадал - булка оказалась из творожного теста и с ягодами волчатки, один запах которой был слаще любых роз, а уж вкус-то… Не утренней, правда, выпечки, но еще не черствая.
Хаудеген поделился с гостем небольшой хозяйственной хитростью. Пекарь, блюдя реноме своей пекаренки, вчерашнее на прилавок не ставил, а потихоньку дешево продавал кое-кому из расторопных соседей. Поэтому Хаудеген чаще всего не знал, что у него будет на завтрак - рулет с орехом или рыбный пирог; зато это было за полцены и вкусно. Сегодня вот были три булочки с волчаткой и сырный кекс. А кто первый встал - тому и выбирать.
С этой истиной оба сотрапезника согласились особенно горячо, тем более что кекс был бледный и вряд ли очень удачный. А вот сварить по паре яиц всмятку было под разговор несложно, они и наварили - себе, тем, кто еще спит, и на запас тоже. К этому времени Алтис и Куберт наконец-то появились на пороге кухни, которая была и трапезной. Отмахнувшись от откровенно голодных взглядов, Саенхольд велел им идти за водой и умываться, иначе, мол, не получат ничего, а хозяин сжалился и объяснил, что за купальней на солнышке он оставил ведро воды, так что она уже не такая и холодная.
После совместной трапезы с Саенхольдом, Хаудеген наконец-то проникся таким дружелюбием, что предложил даже показать, что там у него спрятано под навесом. Они лишь дождались опоздавших к завтраку, объяснили, что тут где и чья теперь обязанность мыть посуду, после чего отправились в сад к навесу.
Там, под низко свисающей холстиной, таилась совершенно неожиданная вещь - неоконченная вышивка. Настоящая картина из гладко уложенных, стежок к стежку, нитей, изображала ветки с диковинными, наверное, иноземными цветами и крохотную птичку, зависшую, вскинув короткие крылышки, у цветка. Несмотря на то, что птица была меньше цветка, а цветок - невозможного оттенка, сказочным изображение не выглядело. Просто ясно было - это где-то не здесь. На подставке внизу рамы лежали ножницы, блестели воткнутые в игольницу иголки-булавки, лежали мотки дорогих даже на неискушенный глаз ниток.
Саенхольд замер, залюбовавшись на вышивку - женщины и девицы в Тормланде вышивали нарядно и ярко, но такая красота просто очаровывала. Цветы прямо живые и птица, кажется, вот-вот упорхнет.
- Нравится? - голос хозяина отогнал чары волшебной, несмотря на незавершенность, картины.
- Да не то что нравится… Глаз не отведешь! А чья это работа? Вы ж вроде один тут живете… - последние слова Саенхольд произнес уже совсем неуверенно. Где же тогда эта вышивальщица прячется?
- Ну раз один живу, моя значит.

[ВсЕяДнОе]

От удивления Саенхольд с минуту молчал. Он всегда считал, что вышивка должна быть яркой, пестрой и крестиком. И что вышивать - дело женское. Но, опять же, не так уж давно он думал, что с мужчиной спать - дело женское… Неожиданное сравнение развеселило его самого, и он уже решительнее спросил:
- Так вы вышивкой зарабатываете? Как правильно, вышивальщик? А здесь работаете почему? Не попортится?
Тень замешательства на лице Хаудегена заставила его опомниться - опять он с кучей вопросов, как дитя малое… Что уж там дитя, Лоэ, младший из братьев, и тот давно научился все вынюхивать, а не спрашивать попросту. Это он, Саенхольд, такой…
- На какой вопрос первый отвечать? - улыбнулся все-таки Хаудеген. - Вышивальщик, да. А работаю здесь, когда погода позволяет, потому что освещение не в пример лучше, чем любые лампы и светильники. Но лишь когда сухо и безветренно. Это все, что вы хотели узнать? Теперь позвольте я задам вопрос. Мне известно, что приют в моем доме вам потребовался не ради целебного запаха роз, а ввиду некой опасности. Вы вполне уверены в ваших спутниках?
Саенхольд поднял на него глаза.
- Нет. Не вполне, - сказал он, наконец. - Скорее уверен в том, что у каждого свой интерес, но ради этого нужно держаться вместе.
- Хорошо, но ненадежно, - криво усмехнулся собеседник. - Я когда-то доверился людям, с которыми у меня была… был общий враг. Они-то решили свои проблемы, а я вот ношу теперь это клеймо и на рудники не угодил чудом. Но речь не обо мне. Меня беспокоит младший из ваших… друзей. Он выглядит как человек, который что-то задумал и скрывает.
Озадаченный Саенхольд поблагодарил коротким поклоном и решил вернуться к своим спутникам - они наверняка уже поели.
В кухне он нашел одного Куберта, который сгреб грязную посуду в таз и понес вытряхивать холщовую скатерку.
Саенхольда он встретил взглядом чуть виноватым и враждебным. Но Саенхольд-то на него обижаться не собирался и сразу спросил:
- Ну и что ты на меня косишься? Надоело тут нас пасти? Это наверняка недолго.
Куберт с облегчением вздохнул и спросил:
- Так ты на меня… не в обиде? Что я с этим Алтисом путаюсь.
- Я что, дурак, по-твоему? Ты мне не обязан верность хранить, не мое это дело. Спасибо, что ты вообще ко мне хорошо относишься.
Вот. Опять смотрит этим обожающим взглядом.
- Куберт!
- Сай?
- А куда Алтис сейчас делся, что он не с тобой? Я думал, вы все ж таки… ну, поближе стали.
- А-а… Да он собрался пойти к тебе, спросить что-то. Стоп! Так ты не видел его? Здесь двор-то всего ничего, окликни и найдешь.
Догадка одновременно посетила обоих, и парни кинулись к двери; Куберт лишь замешкался, вытирая руки.
Они за пару минут убедились, что Алтиса в пределах дворика нет или откликаться он не намерен. Хаудеген, видя их тревогу, предложил:
- Я проверю, не пошел ли он к центру города, тут улицы такие, что с непривычки заплутаешь. А вы глянете, не попытался ли он через городскую стену наружу сбежать. Да не волнуйтесь зря, может его от скуки гулять потянуло!
- Ага, гулять… знает же, что запрещено, - зло сказал Куберт.
Они, не сговариваясь, решили держаться вместе, и почти без ошибки вышли к тому самому месту стены, где их вчера встретил Хаудеген. В этот уголок выходили лишь заросшие вьюнками заборы, и никто, кроме них, не мог видеть, как щуплый, одетый в тряпье с чужого плеча юнец неуклюже пытается вскарабкаться наверх по выщербинам стены и плющу. Они подошли ближе и практически без усилий стащили Алтиса вниз.
Взбешенный Куберт сгреб беглеца за ворот и резко замахнулся, с видимым усилием сдержав удар. Кулак все же ткнулся в скулу, так что голова трусоватого секретаря мотнулась в сторону. Саенхольд ухватил солдата за руку:
- Постой! Главное поймали, дальше разберемся.
- На, держи, - Куберт сунул Алтиса ему в руки как неодушевленный предмет, а сам, слегка разбежавшись, вскарабкался на ту же стену.
Саенхольд поначалу собирался заломить ненадежному поганцу руку, чтоб не вздумал вырываться, но тот вообще уже стал выглядеть покойником, который умер, а упасть позабыл. Бледный, руки обвисли, глаза потускнели. Продолжая, впрочем, крепко его держать, Саенхольд, щурясь, посмотрел вверх на стену, где на фоне пронзительно-голубого неба прохаживался Куберт.
Солдат сделал несколько шагов вправо-влево, наклонился наружу и, успокоенный осмотром, спрыгнул обратно к ожидавшему его Саенхольду.
- Нет там никого и вроде бы не было, - объявил он. - Теперь назад, быстро, нечего людям глаза мозолить.
Саенхольд понял - Куберт проверил, не ждал ли Алтиса за стеной сообщник, хотя если заподозрить его в предательстве, то этот сообщник с лошадью ждал бы скорее на улице за ближайшим углом.
Втащив неупирающегося пленника во двор и задвинув щеколду калитки, они на мгновение замешкались, а затем двинулись в купальню, на ходу кивнув Хаудегену, который тоже вернулся.
- Полегче там, - буркнул недовольно странный вышивальщик и пошел обратно к своей вышивке. А уже через плечо крикнул:
- Если что - приберете все сами. И начисто.
От этих слов слегка оживший Алтис опять поблек. Видимо, представил, что с ним можно сделать такое, что потом уборка потребуется.
Его запихали в хибару, потом опомнились, велели разуться и сами скинули обувь. Допрос допросом, а почему-то разуваться на входе в купальню показалось необходимым.
Освободившийся от крепкой хватки Алтис немедленно опустился на колени и принялся каяться в том, что ужасно боится, боится и все, и лишь одного хочет - убежать хоть куда: в батраки на ферму, в монастырь молитвы переписывать, хоть На Ту Сторону, но подальше от Жамонжа, следователя, вельмож и палачей, пропади они все оптом. Он никого не собирался выдавать, просто убежать подальше.
Договаривал он уже полушепотом и опять в слезах.
Мрачный Куберт легонько прижал его голову к своему боку. Саенхольд, страдая от неловкости и жалости, топтался рядом. Алтис затих.
Они уже не первый день видели былого проныру то больным, то перепуганным, но эта выходка как-то отчетливо показала всю глубину страха, которым он мучился.
- Все, хватит с ума сходить, - грубовато сказал Саенхольд. - Еще ничего не случилось…
- Все уже случилось, - вздохнул Алтис, - но вы лучше меня ни о чем не спрашивайте, вам же лучше. Будут допрашивать - расскажу, а вам это ни к чему.
Он всеми богами и собственной душой поклялся, что больше удирать не станет, но все равно было решено его по возможности больше из виду не выпускать.
После обеда немного пришедший в себя секретарь опять принялся липнуть к Куберту, несмотря на то, что на похудевшем и все же смазливом личике виднелся красноватый след от кулака. Куберт обнял Алтиса и растерянно покосился поверх его головы на Саенхольда и Хаудегена, которые, не сговариваясь, немедленно встали и оправились под навес к вышивке.
Как уж те двое успокаивали друг друга, Саенхольд знать не хотел, но вечером Куберт был не таким сердитым, а Алтис выглядел менее испуганным. Правда и радости на лицах не было заметно - оба понимали, что каждый раз для них может оказаться последним.
К ночи в калитку постучали. Саенхольд и жавшиеся друг к другу горе-любовнички насторожились, а Хаудеген пошел встречать незваных гостей. Вернулся почти сразу, неся в руке потертую серебряную бляшку с тремя полуразогнутыми петлями, которыми она явно куда-то крепилась.
- Сказано показать моим гостям и чтоб быстро собрались, вас ждут.
Взволнованный Куберт машинально прижал к себе того, с кем спал, одновременно оборачиваясь к тому, в кого был влюблен и пытался оберегать. А Саенхольд немного успокоился. Он признал фрагмент из ожерелья, которое на его глазах сняли с мертвого Риккара Вирийона. Это был обещанный знак, что их вызывают свои.
Наскоро пригладив волосы и поправив одежду, они пошли к калитке. Не секретарь из министерства и наследник ярла, а два худосочных юнца в поношенной одежонке. Куберт в своем чуть потертом камзоле, в портупее и при сабле выглядел самым солидным. Но вот ему-то было предложено остаться на месте, а Алтису и Саенхольду - сесть в неприметного вида карету, сопровождаемую парой неприветливых и молчаливых конных конвоиров.
- Куда и как надолго мы направляемся? - спросил Саенхольд. Ему было ясно, что ехать придется, но узнать хоть что-то он должен был попытаться. - Мой спутник еще не оправился от болезни, а я - от ранения в голову.
Гвардейский лейтенант, что привез знак и выполнял обязанности сопровождающего, глянул с искренним удивлением - похоже, он не ожидал вообще ничего, кроме беспрекословного повиновения.
- В резиденцию местного бургомистра. Но это прямо в городе, ехать не слишком долго, да и поездка в карете вас не слишком утомит, - нехотя ответил он. - А надолго ли - это не в моей компетенции. Садитесь... господа. Там все и узнаете.
- Я с ними! - встрял Куберт.
- Тебя не приглашали, парень, - строго ответил лейтенант. Куберт так и вскинулся, изготовясь к сопротивлению. Он стоял между обоими юношами, почти касаясь их плечами.
Саенхольд торопливо шепнул ему: «Не езди с нами. Либо мы вернемся сегодня-завтра, либо ты доберешься сам к Тиммерлену и скажешь про меня. Мало ли что» - и солдат, нехотя кивнув, отошел в сторону.
Они по очереди влезли в карету - Алтис, Саенхольд (еле вспомнивший, что надо хотя бы кивком проститься с Хаудегеном), за ними - лейтенант, и дверца захлопнулась.
Алтис вновь стал походить на неупокоенного мертвеца, и Саенхольд пересел к нему, взял за холодную руку, чтобы немного его поддержать. Потом откинулся на спинку сиденья и постарался расслабиться.
Лошади бежали довольно резво, особенно когда выбрались с узких окраинных улочек; на месте мальчишки оказались куда раньше, чем ожидали и куда, быстрее, чем хотелось бы. Лязганье засова возвестило, что ворота за ними заперли.
Сопровождавший их лейтенант открыл дверцу, выпрыгнул и снисходительно наблюдал, как его подопечные неловко и озираясь по сторонам выбираются из кареты в ярко освещенный, наполненный шумом и движением внутренний двор бургомистерской резиденции.
- Не дергайся, - тихонько сказал Алтису Саенхольд, - ты ж крыса министерская, так? Что ты, чиновников не видел?

[ВсЕяДнОе]

Ответом ему была кривая, но вполне живая ухмылочка и благодарный хлопок руки по руке:
- Сам не скисни, лесовик!
Они немедленно попали под множество любопытных взглядов - на них оглядывались гвардейцы, какие-то штатские, чье внимание привлекла въехавшая карета. Саенхольд, как мог, независимо расправил плечи, стараясь не смущаться своим непрезентабельным видом, и последовал за гвардейцем и Алтисом.
В маленькой, скромно обставленной проходной комнатке, где окно было закрыто ставнем, их разделили - Саенхольду было предложено присесть в кресло, Алтису - пройти дальше. Секретарь опять запаниковал и вцепился в руку спутника, но Саенхольд увидел в приоткрывшуюся дверь смутно знакомое лицо голубоглазого мужчины, который сопровождал Нагастиаля при отъезде в Тириссу.
- Командир где-то здесь, - еле слышно шепнул он Алтису, - и я тебя обязательно дождусь. Иди.
И подумал, что который уже раз нарушает прямой запрет - дает обещания, которые, возможно, выполнить будет трудно или опасно.
За Алтисом и привезшим их лейтенантом плотно закрылась добротная дубовая дверь. Саенхольд призадумался, будет ли слышно что-то, если подойти к ней вплотную, но даже приподняться не успел - к нему обратно вышел гвардейский лейтенант. Он окинул парня задумчиво-заинтересованным взглядом, заметно отличавшимся от прежнего снисходительного равнодушия, и присел на подоконник. Но Саенхольда его появление мало заинтересовало - пока дверь не захлопнулась вновь, он услышал знакомый уверенный голос - это был Нагастиаль, и, судя по обрывку фразы, обращался он к принцу.

Алтиса расспрашивали (точнее, допрашивали) так долго, что у Саенхольда нервное возбуждение успело смениться тупой усталостью. В какой-то момент из двери выглянул незнакомый мужчина в добротной невоенной форме, окинул взглядом обоих сидящих и после секундной заминки попросил лейтенанта велеть кому-нибудь принести вина и чего-нибудь к вину. Затем вернулся обратно, так же плотно притворив дверь за собой.
Саенхольд махнул рукой на приличия и постарался как-нибудь полулежа устроиться в кресле, потому что неудержимо потянуло в сон. Так же в полусне он проводил глазами слугу с подносом и лениво подумал: «Интересно, а Алтису дадут что-нибудь из того, что принесли? Не на дыбу же его там вздернули, для этого существуют подвалы-казематы... Нет, вряд ли его все же кормят. Его допрашивают.
Пареньку уже почти начало что-то сниться, как дверь открылась вновь и его пригласили войти. Лейтенант, с которым они просидели все это время вдвоем и даже обменялись парой нейтрально-вежливых фраз, тоже встал и подобрался, наверное, на тот случай, если Саенхольда придется заталкивать в дверь против его воли.
Но юноша не собирался доставить ему такое развлечение. Он стряхнул с себя полусон и решительно направился в комнату, где уже невесть сколько времени допрашивали несчастного пройдоху Алтиса.

Несчастный пройдоха выглядел не таким уж несчастным. Он сидел на стуле с высокой спинкой почти посреди довольно просторной комнаты и прихлебывал из большого стакана, который держал почему-то двумя руками.
Напротив той двери, в которую впустили Саенхольда, была еще одна, закрытая, а меж ними стоял широченный, темного дерева стол, прикрытый скатертью с одной стороны. На покрытой стороне стояли винная бутыль и блюдо с какими-то печеньями и сладостями, на непокрытой - массивный на вид сундучок с откинутой крышкой. Его содержимое было узнаваемо даже тем, кто видел такие вещи в первый раз. Блестящие, ухоженные, профессионально выполненные инструменты допросчика. Вокруг стола сидели Кипреано лэ Нагастиаль, тот человек, что потребовал принести вина и закуски и Его Высочество принц Вильтен. Если кто и был еще, то он, видимо, ушел через вторую дверь.
Но к кому-то эти инструменты применяли? Или нет? Алтис, вон, свой стакан наконец-то выцедил и уставился на Саенхольда вроде бы даже с радостью. Похоже, его сдерживало присутствие принца и прочих, а то бы уже заговорил.
- Вечер добрый, эрман Вирийон, - церемонно, но с тенью снисходительности приветствовал Саенхольда Его Высочество. Тот поклонился и бросил короткий взгляд на Нагастиаля. Кипреано прямо светился затаенным азартом, какими-то мыслями, но своему бывшему заложнику все же коротко кивнул.
Третий мужчина, видимо тот самый следователь, махнул рукой Алтису. Тот проворно освободил стул и перебрался на маленький диванчик в углу.
Повинуясь жесту принца, Нагастиаль шагнул к нему, наклонился, чтобы выслушать несколько слов и, коротко кивнув, вышел.
- Садитесь, эрман. От вас потребуется ответить на несколько вопросов. Вас ни в чем не обвиняют, но в ваших же интересах быть как можно более искренним. Понимаете?
Саенхольд поклонился и сел.
- Действительно ли вы были свидетелем покушения на Алтиса Нардена три дня назад? - спросил следователь.
- Свидетелем? - возмущенно начал Саенхольд, он-то прекрасно знал, кем он был, голова еще не зажила! Но, вспомнив насмешливый острый блеск в глазах командира отряда, осекся. - Ну да, я там был. Видел.
- А вы уверены, что объектом нападения был именно он?
- Вполне, - лаконично ответил юноша, решив, что будет говорить сдержанно и весомо. Пусть-ка порасспрашивают.
- На чем же зиждется ваша уверенность? - неспешно и нудновато продолжал следователь.
- На том, как себя вел нападавший, - отчеканил Саенхольд. - Он все пытался меня обогнуть, чтоб добраться до Алтиса Нардена, меня ударил уже напоследок, а сам все к нему рвался.
- Алтис Нарден говорил вам ранее о своих намерениях покинуть службу у господина лэ Жамонжа?
- Да. Еще на стоянке, у излучины Иссы, когда они только приехали.
- А чем же он объяснял это?
- Тем, что опасается за себя. Сказал, что Гаронн лэ Жамонж - опасный человек и от него просто так не уйти.
- И?..
- Ну и что хочет добиваться покровительства командира нашего отряда. Потому что тот Жамонжа не боится. И потому, что Жамонж затевает дурное против лэ Нагастиаля, да еще причастен к похищению брата Нагастиаля и боится мести.
- Так и сказал?
- Именно так.
- Как, по-вашему, удалось ли ему попросить покровительства?
- Уверен, что нет. Командир был все время занят, а потом Алтиса увезли. Тот человек, который потом и напал.
- Значит, сговориться о чем-либо Нарден и эрве лэ Нагастиаль до того, как Нардена похитили, не могли?
- Не могли. Не представляю, когда бы они увиделись.
- А вы лично в каких отношениях находитесь с эрве лэ Нагастиалем? Можете ли высказать свои претензии к нему? Не бойтесь - за правду вам никто не отомстит, в этом заинтересована Корона.
Саенхольд помедлил. От волнения немного перехватило горло, пришлось откашляться. Он может высказать обвинение, поквитаться... В этом заинтересована Корона…
- Эрве неприязненно обращается со мной. Пренебрежительно. Он не верит, что я получил хорошее образование и вправе рассчитывать на достойное место службы, - громко сказал он, глядя на следователя. - Но он договорился о моем дальнейшем обучении воинскому искусству. Кормили меня, пока я был заложником, почти прилично, но вот новой одеждой так никто и не озаботился. Если кто и проявил ко мне внимание, то это господин лэ Тиммерлен.
- И это все претензии, что вы можете высказать эрве лэ Нагастиалю? - намекающее уточнил следователь.
Саенхольд пожал плечами.
- Все.
Он не солгал. О том, что сделал с ним друг его возлюбленного, он говорить не собирался. Потому что не хочет. Потому что обещал Эстанису ничем никогда не вредить Кипреано. Потому что он остался жив, а брат Нагастиаля - нет. И он сам не знал, почему еще. Но вслух больше ничего не высказал.
- Что ж, - подал голос Его Высочество, - вы сказали и ваши слова услышаны. Надеюсь, вы понимаете, что назавтра они не должны измениться?
- Не изменятся, - произнося эти слова, Саенхольд прямо глянул в глаза принцу и тут же их опустил. Демоны с Изнанки, как же подловил Эстанис его тогда, попросив дать обещание... Он и дал, ни разу не задумавшись.
Да что уж себе-то врать. Желание сквитаться давно уже не посещало его, скорее уж хотелось доказать ненавистному прежде человеку, как он был не прав тогда, что Саенхольд лучше его, благороднее, смелее... дурацкое желание. Все, что ему нужно доказать - это что он лучше всех для Эстаниса. И еще для себя.
Саенхольд почему-то думал, что нужно опять будет что-то подписать, но его просто отпустили, предложив пока прогуляться во дворе.
- А Алтис? Алтис Нарден? - эти слова сорвались с его языка уже когда он встал, чтобы уходить. Предмет вопроса встрепенулся и поднял глаза.
- А зачем он вам? - спросил следователь. - Разве вы друзья?
- Н-не знаю, - пробормотал Саенхольд, - но я обещал присмотреть за ним.
Краем глаза он заметил, как на лице Алтиса медленно проступило удивленно-растроганное выражение, но тут же вздрогнул от громкого смеха принца, к которому присоединился и следователь.
- Присмотреть за ним? А ты не молод для этого? И кому же обещал?
- Да ему хотя бы! - громко сказал Саенхольд. - И еще господин лэ Тиммерлен велел присмотреть, чтобы он попал сюда, но это уже сделано…
- Ну что ж, - принц перестал смеяться, - обещание есть обещание. Раз уж вы (он опять перешел на более вежливый тон) связаны словом, я вас успокою - Нарден остается в хороших руках. Человеку с такой кучей разнообразных секретов в голове нечего шататься по улицам в поисках бед на эту самую голову. Господину Криспу, следователю, сейчас требуется помощник хотя бы бумаги попроще перебеливать, а у вашего приятеля, похоже, имеются неплохие способности и даже опыт, несмотря на молодость. Ну а там - как себя покажет.
- Ясно. Благодарю вас, Ваше Высочество... А его рука? - неожиданно встревожился Саенхольд. - Ему покалечили руку.
- Вы просто превосходный опекун, эрман, - принц опять откровенно потешался, - правда, не знаете, что ваш подопечный может и левой писать, хоть и хуже. Да и правая не навсегда же искалечена. Справится. Господин Крисп считает, что попробовать стоит, а он в людях, знаете ли, отлично разбирается. Профессионально... - тут они со следователем вновь захохотали.
- Ладно, можете прогуляться вместе, пока за эрманом Вирийоном не придут, но потом вы, Нарден, немедленно возвращайтесь сюда. Считайте себя на службе с сегодняшнего вечера, а к работе приступите, когда вам начальник скажет.

[ВсЕяДнОе]

Дважды повторять парням не пришлось. Они выскочили за дверь, даже забыв откланяться.
Выбравшись во двор, они уже смелей осмотрелись и выбрали местечко для себя на низеньком каменном ограждении веранды. На веранде было немало стульев и скамеечек, но все они, несмотря на позднее время, были заняты людьми в военных и штатских мундирах. Ближе всех к мальчишкам оказался сидевший в одиночестве мужчина весьма средних лет и почтенной наружности; судя по одежде - состоятельный купец или солидный провинциальный чиновник. Мельком бросив взгляд, он буркнул себе под нос что-то вроде: «А тут ли вообще Его Высочество или я зря жду?», на что неожиданно для себя услышал ответ:
- Здесь, просто занят. Мы вот только от него.
Мужчина воззрился на Алтиса (это сказал именно он) с немалым удивлением и спросил:
- Так он все-таки назначил заседание муниципального совета?
- Нет, - уверенно заявил Алтис, - но все равно занят. Другими делами.
Собеседник глубокомысленно поднял бровь и попытался выяснить - чем и с кем занят принц, но нарвался на понимающую усмешечку и вежливый уход от темы. Однако не обиделся, а принялся обсуждать проблемы сотрудничества местных гильдий, попутно пытаясь выяснить, с кем его свел случай. Скромная одежда обоих парней его, похоже, ничуть не смущала. Он понемногу начал втягивать в разговор и Саенхольда, когда в открывшиеся ворота въехала небольшая кавалькада во главе с Кипреано лэ Нагастиалем и незнакомым офицером.
Оба юноши встрепенулись, охота к беседе пропала - их интересовало, с чем вернулся Нагастиаль.
Они, не сговариваясь, встали, почти одновременно извинились перед своим собеседником и кинулись к приехавшим. Когда Нагастиаль спрыгнул на землю, Саенхольд уже оказался возле него и вопросительно заглянул в глаза.
- Эрве лэ Нагастиаль?.. - умоляюще протянул подоспевший следом Алтис. Они оба едва не повисли на офицере, не прикасаясь к нему, но держась практически вплотную, что тут же привлекло внимание окружающих.
- Ну, Кипреано, - засмеялся второй офицер, спешиваясь, - неважно на тебя война действует - раньше за тобой такие оборванцы не бегали, находились поприличнее поклонники…
- Например, в сером бархате с черной вышивкой, - буркнул в ответ немного смущенный атакой мальчишек Нагастиаль. Офицер-шутник подавился следующим смешком, пожал плечом и оставил их в покое. Не иначе напомнил ему что-то этот бархат с вышивкой…
- Ну, что так набросились? - уже спокойнее, с чуть заметной улыбкой спросил Кипреано. - Не терпится? Пойдемте, я хоть попью, все равно к принцу идти нет смысла, без меня доложат.
Они свернули за угол и вошли в какую-то летнюю пристройку, которая оказалась занята под кухню. Там офицер поймал одинокого поваренка и затребовал сию минуту ягодного морса и каких-нибудь сухарей, что ли...
- Ты, Алтис, уже разболтал Саю, куда я ездил?
Алтис замотал головой и виновато покосился на возмущенного Саенхольда.
- Молодец, - похвалил Нагастиаль, - не был бы ты глубоко канцелярской зверушкой, да еще выкормышем Гаронна, я б к тебе присмотрелся внимательнее. У Сая слова, как вода - в зубах не удержит, а ты быстрее дашь, чем проболтаешься. Ага, вот и наши сухарики…
Мальчишка-поваренок с угодливой улыбкой протягивал им деревянный поднос, должно быть, не столовый, а кухонный, но с красивым стеклянным графином, тремя стаканчиками и тарелкой выпечки. Потом присмотрелся к старшему из неожиданных гостей и очень быстро исчез из кухоньки, плотно притворив за собой дверь.
Саенхольду было обидно и что его обозвали болтуном, и что Алтис лип к нему столько дней подряд, а ничего стоящего не рассказал, но меткая фраза «быстрее дашь, чем проболтаешься» его развеселила и немного примирила с обоими собеседниками.
Офицер, возбужденный и общительный, каким никогда его юноши и не видели, быстро плеснул питье в стаканы и первым ухватил с тарелки кекс. Саенхольд залпом выпил свой стакан и почувствовал, что ужасно голоден.
- Так вы ездили за... Жамонжем? - кивок в ответ. - Но не привезли?
- Нет, как видишь... Сбежал, слабоват оказался в поджилках, - Нагастиаль ухмыльнулся хищно и торжествующе, хотя, по мнению Саенхольда, радоваться было решительно нечему.
- Так значит?..
- Значит, этот хитроумец себя похоронил, - Нагастиаль перестал улыбаться. - Побег - признание, что он виноват. И все, что будет вменено ему в вину, отрицать некому и бесполезно. Даже если поймают. Принц такие шутки не спускает. Знаете, что умудрился сделать милейший Гаронн? Он ради своих далеко идущих планов собирал компромат не только на такую мелочь, как я, - тут хищник позволил себе еще раз оскалить зубы, - на Его Высочество - тоже... Вот же идиот! Об этих нелепых кознях принц узнал позже меня, только вот когда узнал, тут блистательная карьера Гаронна закончилась раз и навсегда. Высоко взлететь хотел, да о небо ударился.
Он запил кекс остатком напитка и плеснул еще. Парни слушали молча, даже жевать перестали.
- Я-то искал предателя среди своих, когда стало ясно, что Гаронн узнал о твоем, Алтис, спасении. Даже Саева поклонника подозревал, Куберта этого. Где ж мне было догадаться, что он нашел способ привлечь к своим делам кое-кого из егерей... Только за это его Вильтен готов лично ломтями настругать - надо же, такой удар по авторитету! Так, вы оба, имейте в виду, что если не забудете все, что я вам сказал сразу по окончании разговора, то лучше вам удрать вслед за Гаронном.
- Ясно... - прошептал Саенхольд. Желание удрать у него потихоньку шевельнулось прямо сейчас. Нагастиаль пил то же, что и они с Алтисом, но от возбуждения походил на захмелевшего. - Но за Алтисом поехали тогда двое, Раш и…
- Да. Вот тот, второй и был одним из предателей.
- Был?
- Конечно. Он уже - был.
- А Раш?
- Ранен, но не опасно.
- Ранен? - ахнул Саенхольд. Ему ветеран-егерь казался каким-то почти сверхъестественным и неуязвимым, как один из подручных Бога Войны.
- Предателей взяли сами егеря... Правда, не для того, чтобы потом отдать кому-то, но это им принц в вину не поставит. Предатели в роте - для всей роты позор. Вот тогда Рашу и досталось. Он, кажется, собирается долечиваться уже в отставке. Да ничего, за ним теперь будет, кому поухаживать. Его в Тиривон отвезли, там и лекари хорошие, и пастушонок этот, как его... Эмеральд?
- Эвиальд, - машинально поправил Саенхольд. - А вы теперь куда? А я? - он чуть виновато глянул на Алтиса, они ведь действительно стали почти друзьями за эти несколько странных и беспокойных дней, а теперь его маленькая команда распалась и, должно быть, навсегда.
- Мы с тобой, думаю, заночуем у Хаудегена. Не тянет меня на ночь глядя в Тиривон скакать. Ладно, пойду я выясню, отпускает ли меня принц, а ты тут подожди либо поблизости.
Офицер встал с табурета, чуть шатнувшись. Он как-то стремительно выдохся, утомление проступило бледностью щек и рассеянным взглядом. Повторил: «Далеко не уходи», - и вышел.
После его ухода мальчишки обменялись чуть озадаченными взглядами. По всему выходило, что им пора прощаться.
- Так ты теперь прямо в Тайной канцелярии будешь служить? - с оттенком недоверия спросил Саенхольд. Одно название этого учреждения наводило страх: ему казалось, что там и служат-то какие-то особые люди, хладнокровные чудища в человеческом обличье, а не такие, как Алтис. Не связывалась в его понятии эта служба с парнем, которого он запросто мог бы трахнуть или ножом порезать, которого поил из кружки, таскал в кусты справить надобности и держал на руках, пока Эвви подтягивал ему штаны. Вот этот вертлявый, трусоватый и скрытный красавчик совсем несолидного поведения - служащий Тайной канцелярии?
Алтис, сразу посерьезневший, воодушевленно кивнул.
- Да я об этом и мечтать не мог! Просто под руку этому Криспу вовремя подвернулся, а то не видать бы мне такого местечка ни в жизни... Конечно, сразу-то к серьезным делам не подпустят, но я себя покажу... Зря, что ли, меня Гаронн к себе взял? Я и тексты могу запоминать по десятку страниц, и разговор любой пересказать, и вычислять, что из чего выйдет... - он мечтательно поднял глаза. - Я еще сам следователем стану, только не полевым, хорошо бы, а со сведениями работать…
Саенхольд лишь глаза раскрыл шире. Похоже, Алтис знает, о чем говорит. Чем демоны не шутят, когда боги отвернутся, может и правда сделает карьеру…
- Ладно, - кивнул он, - не упускай удачу. Чтоб больше никто тебе навредить не мог... С такой службой можно почти никого не бояться.
- Не упущу, за меня не волнуйся! Ты думаешь, я не понимаю, кто меня с того муравейника вытащил, где я с порванной задницей чуть не сдох? Не егеря - ты. Ну и командир ваш, Нагастиаль, тоже руку приложил.
Он схватил Саенхольда обеими руками за предплечья, потянулся к нему и коротко, но крепко поцеловал.
- Я не забуду, вот сожри меня демоны! - шепнул он прямо в лицо.
- Ну, Сай, тебя на минуту не оставь, - раздался насмешливый голос вернувшегося Нагастиаля. - Уже служащего Тайной канцелярии обольстить успел…
Саенхольд только фыркнул. Он видел, что офицер просто потешается, а всерьез это не принял.
- Когда начнет служить, тогда уже не обольстишь, - отшутился он, - вот я и тороплюсь.
Нагастиаль кивнул Алтису на прощание и посоветовал идти спать, мол, на его новой службе со сном, как на войне - спи, пока дают, а то можешь и не успеть, вскочил на своего коня, приведенного каким-то слугой, велел Саенхольду сесть позади и держаться покрепче. Ворота открылись.
Как они доехали к Хаудегену, и что было там, Сай почти не помнил - очень хотелось спать, и все силы ушли на то, чтобы не свалиться с конского крупа по дороге. По приезде Куберт подхватил его и почти на руках потащил туда, где они накануне ночевали втроем. Кажется, он пытался выяснить, что с Алтисом, но добился лишь невнятного заверения, что все с ним будет в порядке... уже все в порядке.
Наутро они, едва перекусив, втроем выехали в Тиривон.