начало исправленное Замок Вирийон сдался слишком быстро. Куда быстрее, чем предполагали два молодых приятеля-офицера, руководивших осадой. И, говоря правду, быстрее, чем хотел Кипреано лэ Нагастиаль. Он втайне рассчитывал, что проклятые Вирийоны покочевряжатся подольше, и тогда его собственная месть окажется малозаметной среди того, что будут творить его солдаты, озлобленные долгой осадой. Второй из офицеров, флегматичный и уравновешенный Эстанис лэ Тиммерлен, должно быть и не подозревал, почему его друг так упрямо стремился гоняться за мятежниками именно в этих глухих лесах, где местные способны прятаться в пуще, как зверье, а обитатели замков мрачны, злобны и почти так же одичали, как их подданные.
А Кипреано стремился захватить непременно этот замок, взять за горло это поганое семейство, отомстить за то, что произошло с его братом. Да так, чтобы месть не уступила преступлению. Конечно, он знал, что в гибели и мучениях братишки Дарти виноват конкретный представитель этого рода, да и тот ныне по лесам скрывается. Риккар Вирийон – мятежник из мятежников, ему не жаль ни семьи, ни родового гнезда, прячется со своей свитой где-то в лесах, а вот его женатый старший брат угодил в руки королевских карательных войск вместе с замком, а так же со всеми чадами и домочадцами. Вот они и поплатятся, а уж потом пусть семья Вирийон благодарит Риккара за это. Не могут они не знать о его делишках и о том, за что мстит им Нагастиаль.
Но замок сдался и резня отменяется. Свои же солдаты не поймут – условия соблюдать надо, иначе в следующий раз вместо легкой добычи получишь изматывающую бойню.
А жаль.
Ярла Вирийона с семьей и приближенными собрали в главном зале замка, длинном и унылом на вид. Они сбились в небольшую толпу, окруженные королевскими солдатами (точнее, солдатами Нагастиаля и Тиммерлена) и все еще пытались изображать высокомерие. Глава семьи, ярл Крафт Вирийон, немолодой, с обрюзгшим лицом и легкой проседью в темных волосах, уселся в услужливо подставленное слугами кресло, остальные окружили его, как звери – вожака стаи.
- Мы выполнили ваши требования! – голос у ярла был пронзительный, то ли от природы, то ли от злости, - мы полностью раскаиваемся в содеянном и готовы выплатить контрибуцию, мы…
Кипреано лэ Нагастиаль ухмылялся молча, как несытый вампир. Контрибуция? Да они и так возьмут все, что сочтут нужным, пусть потом ярл едет в столицу жаловаться – кому поверят, мятежнику или верным королевской власти офицерам? Они возьмут все, отряд получит возможность набить котомки трофеями, и можно потребовать еще кое-что. Точнее – заложника. Законное дело. Вот на нем Кипреано и отыграется. Жаль только, у ненавистного Риккара детей признанных нет, а на внебрачных ему точно плевать. Придется взять его племянника, их тут даже несколько.
Жена и сыновья ярла стояли к отцову креслу ближе всех. Пока Эстанис лэ Тиммерлен вытрясал из крикливого владельца замка душу и контрибуцию в полном размере, Кипреано рассматривал щенков. Бледные от страха, смуглые, с черными волосами – старший уже совсем вырос, вряд ли сильно еще вытянется, второму лет двенадцать-тринадцать, младший совсем сосунок.
Вот старшего он и заберет. Наследничка. Папашина злость и мамашины слезы не помогут.
«Переговоры» стремительно подходили к концу, ярл все пытался выторговать побольше уступок для себя и своих людей, но Тиммерлен даже не удостаивал вниманием его доводы. Отряд профессиональных вояк под рукой – аргумент непререкаемый, а мягкосердечие друг Эстанис оставил в мирной жизни, далеко за пределами этих мрачных лесов.
Без нужды они и раньше не лютовали, но и не уступали. Но вот пора сказать и о самом интересном… Кипреано, просидевший почти все время молча, поднял руку, требуя внимания и ярл заткнулся.
- Все, что сказал мой друг, даже и оспаривать не стоит, - веско произнес Кипреано, - опасно для здоровья. Объяснить, почему? Отлично, ярл, вы мне показались человеком неглупым. Я выскажу лишь одно дополнение к его условиям. Мы увезем отсюда одного из ваших сыновей. Деньги и продовольствие – дело наживное, но вот отъезд сына вам послужит уроком. Если не послужит – потеряете и остальных. Хотите возразить? Подумайте, чем оплатите свой отказ.
Вот тут-то ярла и его супругу пробрало. Они замерли, как истуканы, уставившись на Нагастиаля, как будто только сейчас заметили. Затем женщина сгребла двух младших мальчишек и притиснула к себе так, что кто-то из них вскрикнул.
- Старшего, - обронил Кипреано. – Вернется ли он – обещать не стану, но если не проявите благоразумие, как подобает верноподданным Его Величества, то я могу прислать вам в подарок уши и яйца вашего сынка. Или его кожу – отдельно от него. Как фантазия подскажет, но целиком точно не получите.
Женщина глянула коротко на мужа и обоих офицеров. Кипреано удивило странное выражение, вспыхнувшее в ее глазах, темно-карих, как и у мужа, но она промолчала, а супруг прокашлялся и обронил:
-Ясно. Что ж, требование понятное. Законное, можно сказать. Надеюсь и вы по закону с ним-то…. С сынком нашим…
- А закон нынче – война, - процедил Кипреано, - и не мы ее начали. Иди-ка сюда, - он кивнул замершему у отцовского кресла парню. Тот стоял столбом, пока ярл сам не поднялся и не повел его к Нагастиалю, взяв за плечи. Смотри-ка, даже почти не спорили, надо же… Неужели прониклись?
- Подводы что бы приготовили лучшие, - прибавил он, уже ухватив заложника повыше локтя, - И лошадей. Если с ними что случится недалеко от ваших мест – вернемся, и за каждую поломанную подкову или треснувшую ось рассчитаетесь золотом по весу.
- Так вы ж уже и так все забираете, - заныл ярл,- какое золото?
- Найдете, - безразлично откликнулся Нагастиаль и вышел, уводя с собой добычу.
Они заняли для себя не гостевые комнаты и не покои владельца замка, а просторный павильон в саду, который легко было окружить часовыми. Туда велено было доставить гору спальных принадлежностей и посуды, а уж вино и мясо победители выбирали на свой вкус. К юному заложнику родственников подпускать больше не собирались, только слуга принес охапку одежды. Кипреано велел проверить тряпки и, если все окажется в порядке, без подвоха, отдать мальчишке. Всю охапку внесли в кладовую, где он был заперт и кинули на пол.
- Сидит, глазеет, - ухмыльнулся солдат, занесший вещи, - даже не встал взять-то. И миска стоит нетронутая.
Кипреано пожал плечами, проследил, как часовой занимает пост у двери, и отправился ужинать в компании Эстаниса и лейтенантов. Ужин был шумным и долгим, почти до рассвета…
На следующий день, полечив похмелье завтраком и стаканом легкого вина, он навестил кладовку и, попутно, ее обитателя. Тот уже перебрался с пола на низкий ларь, подстелил под себя что-то из одежды и сидел, ссутулившись, глядя мимо двери, куда-то в стену. Миска стояла на полу возле кувшина с водой, пустая.
- Как зовут? – спросил Кипреано, проходя мимо мальчишки к висящим у стены окорокам. На самом деле он знал имя – он их всех помнил. И ненавидел. Спросил просто так, молчать терпения не было. Хотелось не вопросы задавать, а скрутить и увидеть ужас в глазах. Да еще не его бы…
Но кто нужен – до того пока не дотянуться. Ничего, пока возьмем, что есть.
- Саенхольд, - откликнулся пленник. Он посмотрел на вошедшего мужчину исподлобья, пытаясь показать безразличие, но получалось плохо. Он боялся. От обуревавших его чувств он стал казаться еще красивее. Ноздри вздрагивали, под тонкой кожей щек двигались желваки, даже нахмуренные брови делали юное лицо выразительнее и четче. Хорош. Так даже приятнее.
Кипреано подошел к ларю – мальчишка напрягся. Но уворачиваться не стал, позволил взять себя за подбородок и приподнять лицо. Кипреано минуту смотрел в глаза цвета грозового неба, оттененные по-детски длинными ресницами, медленно, почти ласково провел пальцами вверх по щеке, по виску, выше. Затем резко прочертил пятерней вниз по глазам и губам, наверняка причинив боль, развернулся и ушел.
Не сегодня. Не здесь. Еще будет время.
А за окороком он потом все равно прислал слугу.
Отряд готовился в обратный путь. К вечеру все было собрано, включая гору конфискованного оружия и доспехов, уложено в подводы, рассовано по котомкам и ранцам, а самое ценное зашито в пояса и жилеты. Ярл подписал обязательство уплатить штрафы, поклялся в верноподданнических чувствах, заверил, что брату-мятежнику помогать не станет, и прочее, и прочее. Осведомился о Саенхольде – что с ним-то будет? ведь семья Вирийон теперь совершенно лояльна к королевской власти, нельзя ли им повидаться с сыном? Кипреано хотел было ответить отказом, но вместо этого предложил встречу в его присутствии. И что бы близко друг к другу не подходили.
Ярл сразу увял, но отказываться не стал, старательно пряча разочарование. Кипреано ощутил мимолетное удивление – чем ярл недоволен-то? Повидаться в его присутствии лучше, чем совсем никак. О чем им теперь секретничать?
Свидание отца и сына протекало чинно, с проявлением приличествующей мужчинам сдержанной скорби. Ладно, мальчишка, возможно, не понимает до конца, что его выбросили из лодки на поживу акулам, но отцу-то все должно быть ясно. Однако, кроме высокопарных сожалений по поводу разлуки и советов вести себя достойно ничего не высказал. И лишь после его ухода, когда Саенхольд раскис, пустил слезу и отвернулся, Кипреано понял, что супруга ярла не явилась вообще. Должно быть, это так расстроило щенка.
Утром, по нерастаявшему еще ночному туману отряд двинулся в путь – в сторону Степи, где предстояло соединиться с армией принца Вильтена.
Кипреано велел найти длинную крепкую бечеву и привязать заложника за пояс к одной из подвод. Пусть идет рядом, при необходимости – сядет в подводу. Присматривать за ним отрядили здоровенного рябого капрала, который тянул лямку воинской службы уже не первый десяток лет и как пленных конвоировать знал не с чужих слов.
Несмотря на рань, посмотреть на их отъезд собралась целая толпа во главе с самим ярлом, и Кипреано очень захотелось привязать бечеву щенку на горло, пусть полюбуются, твари. Но тащить парня за шею – рискованно, упадет – удавится или шею свернет. Зачем тогда его вообще брать.
С лейтенантами увязалась молодая бабенка из поместья Вирийонов, с синяком на пол-лица, слишком отважная, что б можно было верить в ее скромное поведение. Звероватого вида мужик порывался вытащить ее из теплой компании, но после того, как ему показали палаш длиной с его ногу, скривился и ушел. Остальные стояли молча, даже меж собой, кажется, не шептались. Молчите – целее будете…
Отряд двигался не слишком быстро – равняться приходилось на скорость груженых подвод, да и многие из пеших солдат шагали хоть бодро, но тяжеленько. Зря что ли брали замок мятежников? Где еще трофеями разжиться, как не здесь?
Эстанис лэ Тиммерлен ехал как обычно, поблизости, иногда догоняя голову отряда, иногда навещая последних. По большей части молча, иногда посматривал на Кипреано, но вопросов не задавал. А Кипреано ждал вечернего привала. Он и усталости не ощущал, предвкушая ночь. Где-то позади, рядом с обозной подводой шагал тот, кто сегодня даст ему долгожданное облегчение.
Раз он оглянулся на взрыв хохота позади и успел увидеть, как черноволосая тонкая фигура соскакивает с подводы. На соседней подводе горделиво красовалась лейтенантская подружка, она спрыгивать не собиралась.
В детстве с братишкой Дарти – Редьяртом – Кипреано особо близок не был. Какая может быть близость, когда тебе пятнадцать, а ему – пять, когда ты взрослый, а его сопровождает нянька. В шестнадцать старший добился разрешения поступить на службу и несколько долгих лет домой не появлялся.
Все изменилось, когда семья перебралась в имение вблизи от столицы. Приехав к родным, он встретил вместо бестолкового малыша красивого подростка, восхищенного приездом старшего брата – столичного щеголя, курьера Канцелярии, отважного путешественника. Дарти сам себя записал ему в сопровождающие, мотался по поручениям не хуже вышколенного ординарца и, что совсем подросткам несвойственно, по первому приказу отставал, не мешая Кипреано развлекаться на взрослый лад. Если привести братишку на дружескую пьянку Кипреано еще мог, то на интимное свидание брать его было бы странно. Тогда Кипреано сам не заметил, как сильно привязался к Дарти - сообразительному, расторопному и жизнерадостному. К брату. Понял лишь, когда потерял.
На ночлег они остановились не как обычно – по темноте, а сразу после заката, место было удачное – возвышенность, опушка, большая прогалина и внизу - ручей, вместо мрачного леса и сырых низин у речки. По случаю теплой погоды шатры поставили лишь офицерам. От того шатра, где разместились лейтенанты, уже слышался кокетливый визг красотки с синяком. Остальные привычно устроились на земле подальше от костров – греться пока никого не тянуло, комарье тоже не досаждало. К кострам приближались главным образом проверить – когда каша-то доварится.
Ухмыляющийся капрал Берто привел Саенхольда к шатру, почтительно спросил, куда его девать. Кипреано, подумав, велел отвести к ручью и заставить ополоснуться. Несколько слышавших это солдат захохотали, а заложник покраснел до слез, но не двинулся с места. Капрал, ни на секунду не колеблясь, сгреб его и поволок вниз к ручью. Парень брыкался и пару раз выкрикнул что-то, но потом потащился уже без сопротивления – капрал весил раза в два больше его.
- Чистенький-то лучше, - послышался чей-то глумливый голос. Кипреано даже не оглянулся на наглеца. Деликатными манерами его парни не блещут, зато никто не тявкнет против, как бы он не вздумал развлекаться.
А он развлечется. Пусть только на шум не жалуются.
Когда Берто привел от ручья мокрого и упавшего духом парня, каша уже была готова. Кипреано и Эстанис сели ужинать в шатре, а заложник приткнулся к стене и оттуда диковато блестел глазами. Эстанис, похоже, уже догадавшийся о чем-то, болтал о чем угодно, кроме как о нем. Впрочем, поев, он подозвал Саенхольда к себе, посадил рядом и сунул миску ему в руки. Тот, видимо, уже подрастерял свой щенячий гонор, благодарно кивнул и принялся доедать кашу, хватая попутно кусочки мяса и сыра с расстеленной на столике салфетки. Эстанис смотрел на то, как он ест, стараясь не выглядеть оголодавшим зверьком, раздумчиво щурил глаза и изредка посматривал на друга.
Кипреано окликнул ждавшего наружи денщика, велел прибрать столик и принести еще вина. И не беспокоить до утра, если не будет нападения или пожара. Дверной полог опустился.
- Присоединишься? – вопрос прозвучал внезапно, но Эстанис прекрасно понял, о чем речь. Не зря они дружили много лет.
- Еще не знаю, - откликнулся он, - может потом. Смотря, что будет.
- Но мешать ты мне не станешь. – Это вопросом не звучало.
-Нет.
Кипреано резко потянулся, ухватил Саенхольда и повалил рядом с собой. Тот от неожиданности вскрикнул и дернулся, но сильные руки уже сдирали с него легкую рубашку.
-Нет, - взвизгнул он, извиваясь под навалившимся телом, - не надо, пустите!
Мужчина, презрительно улыбаясь, вытряхнул его из остатков рубашки и, молча, рванул пояс на штанах. Саенхольд, собрав силы, забился как безумный, но крепкая оплеуха на минуту оглушила его, а когда в глазах развиднелось, на нем остался только шнурок с оберегом. Болело лицо, на которое обрушилась пощечина, на бедрах точно будут синяки – скрутивший его офицер не церемонясь придавливал там коленями, болели и руки – сверху донизу. Но хуже всего было понимание – это только начало.
Он продолжал безнадежно трепыхаться, корчась от боли в стиснутых стальными пальцами руках, ноги его уже были сильно и очень неудобно раздвинуты чужими коленями, в животе давило от страха. Наконец Нагастиаль перехватил его руки одной своей и вжал в грудь так, что стало тяжело дышать, а свободную руку запустил парню между ног. Он слегка сжал мошонку, но барахтающемуся Саенхольду этого хватило – он вскрикнул и замер. А в следующую секунду в его задний проход вонзился палец, показавшийся по ощущению толстым и шероховатым как небольшое полено. Было одновременно больно и стыдно, и вырываться страшно, чужой палец внутри орудовал как железный крючок.
Шум у самого входа в шатер проник в разгоряченный мозг Кипреано. Еще никто не посмел их побеспокоить, но дело явно к тому шло. Он резко стряхнул со своих рук почти беспомощное тело и шагнул ко входу.
- В чем дело, демоны вас раздери?
Саенхольд лежал на спине, сжав колени, и жадно дышал. В ребрах еще кололо, но чувство облегчения было сильнее боли и благоразумия. Он ощутил пристальный взгляд второго из офицеров, сидевшего все это время молча. В отличие от темноволосого Нагастиаля с резким, как из камня высеченным лицом, этот мужчина был белокурым и похожим на ангела из старой книги. Очень крупного ангела. Овальное лицо, округлый рот, большие полузакрытые глаза – он казался неопасным, даже добродушным. Парень понимал, что это обманчивое впечатление – перед ним полевой офицер, способный убивать и допрашивать. Причем, проявляя во втором случае куда большую жестокость. Но надеяться так хотелось, и, пользуясь тем, что Нагастиаль разговаривал с кем-то вне шатра, он уставился на белокурого офицера с умоляющим выражением. Может, пожалеет, заступится?
-Нет. – Таков был ответ на его молчаливую просьбу, - не помогу. От кого другого мог бы, но Кипреано мешать не стану. Он мне друг и я всегда на его стороне. Разве что…на, лови. – В лицо Саенхольду полетела крошечная фляжка, он машинально поймал ее и спросил:
– Что это? Зачем?
-Зад намажь. Быстро, пока время есть. И внутри. Хочешь, что бы полегче было?
- Я никогда…- Парень готов был жаловаться и возмущаться, но руки уже отвинчивали крышечку. Он плеснул на сжатые пальцы и спешно принялся смазывать себя, дергаясь от отвращения и страха. Благоразумие подсказало, что надо последовать совету и очень быстро.
Белокурый офицер уже протягивал руку за фляжкой. Саенхольд отдал ее и повалился обратно на покрывало, когда Нагастиаль вернулся в шатер.
- Гонец, - сказал он Эстанису почти довольным голосом, - неплохие новости. Хочешь - сам расспроси, он к кострам есть пошел.
- Ладно, - буркнул Эстанис, - пойду, пройдусь, вернусь скоро. Так что не жадничай, Кипрео, ты, вроде, поделиться обещал.
Он прикрыл за собой полог и успел сделать пару шагов, когда из шатра донесся новый вскрик.